Про эту работу ей рассказала одноклассница Наташа. И не только рассказала, но даже предложила помочь с устройством. Какой-то Вадим, друг ее старшего брата Сергея, купил гостиницу, хоть и маленькую, но в старой части города. И для этой гостиницы ему нужен был персонал.

– Там у него такой лом, что мало не покажется, – объяснила Наташа. – Ну, дерутся за места, это ж понятно. Но Серега обещал, что Вадик меня возьмет. Конечно, только на лето, но хоть так. Если не боишься, я попрошу, чтоб и тебя взял.

Катя совсем не боялась. А чего бояться, это же друг Наташиного Сергея, а Сергея она же с детства знает!

Вадим набирал работников, вернее, работниц лично. Из окна его кабинета открывался вид на просторное озеро Неро, по воде скользили солнечные лодочки, и это было очень красиво, но Вадим в окно не смотрел. Он смотрел на девчонок, которые по три заходили в его кабинет, и взгляд у него был такой ленивый и недовольный, как будто все эти девчонки были какими-то кикиморами болотными, хотя, на Катин взгляд, они были очень даже симпатичные. И вообще, не все ли равно, симпатичные они или нет, если, как сказала Наташа, для них остались только вакансии посудомоек в гостиничном кафе?

Когда Катя вместе с Наташей и еще одной девчонкой – Ирой с соседней улицы, она ее тоже знала с детства, – вошла в кабинет, Вадим встретил их как раз таким недовольным взглядом. Но тут же глаза его сделались цепкими, как крючки, в них блеснул огонек. Катя не поняла, почему это произошло, он ведь просто скользнул по ней взглядом. Он быстро расспросил всех трех девчонок, что они умеют делать, и, не дослушав последний, Ирин, ответ, сказал:

– Вы две в коридоре ждите. А ты останься, поговорим. – Катя думала, что он велел остаться Наташе, и пошла было к двери, но Вадим повторил: – Ты, ты, блондинистая.

Тут уж сомнений не оставалось: Ира и Наташа были брюнетками, а у Кати волосы были не просто блондинистые, а, как говорила мама, солнечные. Как у принцессы из сказки.

– Целка? – спросил Вадим, когда за девчонками закрылась дверь.

– Что? – растерянно проговорила Катя.

– Не что, а кто. Ты, спрашиваю, целка?

Катя покраснела так, что у нее защипало в носу. Конечно, она знала, что такое целка, не с луны же свалилась, десять лет проучилась в самой обыкновенной школе. Но она всегда старалась избегать людей, которые могут вот так сказать о девчонке, и всегда ей это удавалось. До сих пор удавалось.

– Извините, – чуть слышно пробормотала она, – я пойду…

– Куда? – Проворства, с которым Вадим вышел из-за стола, трудно было и ожидать при его грузной фигуре. Он схватил Катю за плечо прежде, чем она успела взяться за дверную ручку. – Ты ж вроде работать хочешь?

– Работать, – зачем-то ответила Катя.

Теперь она хотела только поскорее выбраться отсюда.

– Ну так чё за понты, я не понял? Я и спрашиваю: целка, нет?

– Я думала… посудомойкой…

Вадим расхохотался так, что изо рта у него прямо Кате в лицо брызнула слюна.

– Взрослая девка, а дура-дурой! – сказал он, отхохотавшись. – Кто ж с такой жопой в посудомойки идет? И грудка ничего. – Он по-хозяйски потискал Катю за грудь. Она попыталась вырваться, но он держал ее за плечо крепко. – Ладно, не сцы, я сегодня сытый и добрый. Короче, мое предложение: беру тебя на постоянную работу. Мне тут левых блядей не надо, – объяснил он. – Выручку мне сдаешь, имеешь с каждого клиента свой процент, не имеешь никаких проблем. С ментами там, ну, мало ли. – И предупредил: – Если чего получше рассчитываешь найти, обломаешься. С работой у нас трудновато.

Это Катя знала. И что живут они с мамой только благодаря бабушкиной пенсии, потому что у мамы пенсия по инвалидности такая, что прожить на нее невозможно, – это знала тоже. И что бабушка старая и часто говорит, не боясь уже даже расстроить внучку, что в любой день может умереть, да что ж они тогда будут делать, две ее девочки никому не нужные…

«Платье как в сказке! – ненавидя себя, подумала Катя. – Взрослая девка…»

Наверное, Вадим был действительно сыт, в определенном смысле, конечно, и не расположен добиваться ее благосклонности. Или просто у него в распоряжении было достаточно хорошеньких грудок. Он сам открыл перед Катей дверь кабинета и напутствовал ее:

– Короче, долго думать у тебя времени нет. И чё тут думать ваще? Спроси вон подружек. – Он кивнул на Наташу и Иру. – Условия тебе предлагаю типа зашибись. Им таких не предложат!

Его смех долго стоял потом у Кати в ушах. Так же, как слова Наташи:

– Ну ты и дурная! Ей с первого раза такое место предлагают, это ж практически в элитном салоне, у нас же Золотое кольцо, иностранцев сколько ездит! А она корчит из себя…

Катя ничего из себя не корчила. Она просто поняла, что работы ей не найти. Ни сейчас, чтобы накопить денег на выпускное платье, ни потом, после школы, чтобы не умереть с голоду.

Может, конечно, она была не права, и если бы поискать, какая-нибудь работа для нее нашлась бы. Но она была робкого десятка. Есть же люди, про которых говорят, что они не робкого десятка, а Катя была – робкого.

В этом смысле она пошла в маму, хотя внешне совсем была на нее не похожа. Внешне Катя была, наверное, похожа на своего отца. Во всяком случае, мама так говорила.

– Какой он у тебя красивый, Катюшка! – рассказывала она, когда Катя была еще совсем маленькая. – Волосы как солнце, а лицом как месяц светлый!

В детстве Катя не очень удивлялась, что такой прекрасный человек, прямо сказочный принц, живет где-то без них с мамой. В сказках ведь принцы тоже долго где-то странствуют, такая уж у них, у принцев, судьба, а их возлюбленные ждут, пока они настранствуются, а потом принцы вдруг приезжают, и тогда их возлюбленные сразу становятся счастливые. Наверное, и ее отец когда-нибудь приедет к ним с мамой, и они станут счастливые.

Сделавшись постарше, Катя поняла, что отец к ним не приедет. Она поняла это без отчаяния, просто приняла как данность. Мама очень больная и выглядит поэтому не на свои тридцать пять лет, а гораздо старше. И какому же мужчине, тем более если он красивый и живет в Москве, захочется жить в провинции с больной, рано постаревшей женщиной? Конечно, это не очень хорошо со стороны Катиного отца, что он такой вот мужчина, но жизнь есть жизнь, в ней много неблагополучия.

С работой ей все-таки повезло: она устроилась мыть подъезды в двух домах рядом со школой. Только приходилось делать это потихоньку от мамы, потому что та исплакалась бы, если бы узнала об этом. Бабушка раньше тоже исплакалась бы, но теперь только вздохнула и сказала:

– Ничего не поделаешь, Катюшка. Учись хорошо, работай честно, живи по совести. Может, все еще и наладится у тебя. Встретишь хорошего человека, замуж выйдешь.

К тому времени, когда Катя закончила школу, в брак с хорошим человеком она уже не верила. Она была неглупая, умела делать правильные выводы из того, что преподносила ей жизнь, да и история с первым трудоустройством очень ее отрезвила. Никаких надежд на прекрасное будущее она не питала. У мальчишек, если они не поступают в институты, впереди хотя бы армия, которая может как-то изменить их жизнь, а девчонкам ждать нечего. Что есть, то и будет – к семнадцати годам Катя знала это наверняка.