Инга прикрыла глаза:

– Знаешь, я оказалась не готова к тому, что довериться не могу никому, кроме тебя. Во всем моем окружении ты стал единственным человеком, которому я хочу довериться. Но я все испортила. Хотела сохранить дистанцию, не пускать в свой мир.

– Тебе это удалось.

– Простишь ли ты меня?

Он прислонился плечом к стене справа от нее, посмотрел в упор.

– Зачем?

Вопрос застал ее врасплох. Он внимательно изучал ее, наблюдал, как она по-рыбьи беспомощно открыла рот и закрыла его снова, и ждал.

– Зачем я тебе понадобился? – он скрестил руки на груди. – Знаешь, в тот день, когда тебя увидел первый раз, я увидел ослепительную женщину. Которой хотелось восхищаться и служить. Приносить тапочки. Но я не готов быть твоей половой тряпкой, понимаешь?

Инга в растерянности опустила глаза, не зная, что еще можно сказать. В горле начало першить, в уголках глаз стало предательски влажно. Она шмыгнула носом, оттолкнулась от стены, собираясь уйти.

Он перехватил ее за руку, привлек к себе так, чтобы она оказалась перед ним, чтобы ее распахнутые, в слезной пелене глаза, оказались рядом.

– Но я не готов позволить тебе уйти, – его рука поднялась от запястья к локтю, задержалась на предплечье, скользнула под волосы. – Давай попробуем с начала?

– Давай, – выпустила вместе со всеми тревогами.

Он наклонился, прошептал, невесомо касаясь ее губ:

– Меня зовут Василий Швецов. И я ни за что на свете не буду с тобой работать.

– Точно?

– Точно, – теперь она знала, что такое «безапелляционно».

– Хорошо, можно ли, пока мы на пороге знакомства, ответить на вопрос, который мучает меня уже почти неделю?

Он усмехнулся уголками глаз:

– Ну, валяй, – протянул, уже медленно целуя уголок ее рта, из-за чего у Инги подкосились ноги, а в животе стало горячо и колко.

– Ты делаешь шугаринг?

Поцелуй окаменел на ее шее, лицо Швецова вытянулось.

– Вот щас не понял.

Инга шумно посопела, провела кончиком пальца по гладкой груди:

– Ну здесь чаще всего волосы у мужчин, а у тебя… лысо.

Он прикрыл глаза, втягивая аромат незнакомых, но таких невозможно родных и манящих духов, потерся носом о ее лоб. А в следующее мгновение подхватил на руки:

– Это генетика. После сорока вырастут, – пробормотал, уже толкая дверь в спальню.