Армстронг кивнул. После недолгих раздумий он спросил:

— Говоря словами Монтгомери, какое оружие дадите мне для работы?

— Газету, — ответил Оакшот. — «Дер Телеграф», одна из ежедневных газет в городе. Главным редактором там сейчас немец по имени Арно Шульц. Он без конца жалуется, что его типография простаивает, ему вечно не хватает бумаги, и электричество все время отключают. Нам надо, чтобы «Дер Телеграф» ежедневно продавалась на каждом углу, внушая всем наш взгляд на вещи. Даже не представляю, кто мог бы сделать это лучше тебя.

— «Дер Телеграф» не единственная газета в Берлине, — заметил Армстронг.

— Верно, — ответил полковник. — Еще один немец руководит газетой «Дер Берлинер» в американском секторе — еще одна причина, почему «Дер Телеграф» необходимо добиться успеха. В данный момент «Дер Берлинер» продает вдвое больше экземпляров, чем «Дер Телеграф». Как ты понимаешь, нас такое положение не устраивает.

— Какие у меня будут полномочия?

— Ты получишь полную свободу действий. Можешь организовать собственную контору и набрать столько людей, сколько тебе нужно для работы. Вдобавок тебе дадут квартиру, так что можешь вызвать сюда жену. — Оакшот немного помолчал. — Наверное, тебе надо подумать, Дик?

— В этом нет нужды, сэр.

Полковник удивленно поднял брови.

— Я с радостью возьмусь за эту работу.

— Молодчина. Для начала обзаведись связями. Познакомься со всеми, кто может оказаться полезным. Если возникнут какие-то сложности, просто попроси того, кто их создает, связаться со мной. А если проблема окажется по-настоящему серьезной, запомни: слова «Комиссия союзнического контроля» действуют лучше всякой смазки, и даже насквозь проржавевшие колеса начинают крутиться.

Капитану Армстронгу потребовалась всего неделя, чтобы подобрать подходящее помещение в центре британского сектора — отчасти благодаря магическому действию слов «Контрольная комиссия», которые он вставлял в каждое второе предложение. Ему потребовалось чуть больше времени, чтобы найти одиннадцать человек персонала для управления конторой, так как все лучшие люди уже работали на Комиссию. Первым делом он переманил к себе Сэлли Карр, секретаршу генерала, которая до войны работала в лондонской «Дейли Кроникл».

Как только Сэлли вышла на службу, работа в конторе наладилась в считанные дни. Следующей удачей Армстронга стало известие о том, что лейтенант Уэйкхем находится в Берлине и занимается распределением транспорта: Сэлли сказала ему, что Уэйкхем умирает со скуки, заполняя проездные документы. Армстронг предложил ему стать своим заместителем, и, к его удивлению, бывший командир с радостью согласился. Потребовалось несколько дней, чтобы научиться называть его Питер.

Армстронг взял себе в команду сержанта, пару капралов и полдюжины рядовых из Королевского полка, обладавших одним необходимым ему качеством. Все они в прошлом были тележечниками[8] в лондонском Ист-Энде. Самого сообразительного из них, рядового Рега Бенсона, он сделал своим водителем. Следующим его шагом было реквизировать апартаменты на Паульштрассе: в них жил главнокомандующий, который теперь возвращался в Англию. Как только полковник подписал все необходимые бумаги, Армстронг велел Сэлли отправить телеграмму в Париж Шарлотте.

— Что вы хотите написать? — спросила она, открывая свой блокнот.

— Нашел подходящее жилье. Собирай вещи и приезжай немедленно.

Сэлли записала, и Армстронг встал.

— Я — в «Дер Телеграф». Посмотрю, как там Арно Шульц. Проследите, чтобы все было в порядке до моего возвращения.

— А что делать с этим? — Сэлли протянула ему конверт.

— Что там? — он искоса взглянул на письмо.

— Это от журналиста из Оксфорда. Он хочет посетить Берлин и написать о том, как британцы обращаются с оккупированными немцами.

— Отлично, — бросил Армстронг, направляясь к двери. — Но думаю, будет лучше, если вы назначите ему встречу со мной.

НЬЮС КРОНИКЛ, 1 октября 1946 года:

НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС:

ВИНА ГЕРИНГА УНИКАЛЬНА ПО СВОЕЙ ЧУДОВИЩНОСТИ

Когда Кит Таунсенд приехал в Вустер-Колледж Оксфордского университета изучать политику, философию и экономику, первое впечатление от Англии оправдало его ожидания: самодовольная, снобистская, помпезная страна, застрявшая в Викторианской эпохе. Ты либо член клуба, либо плебей, а так как Кит приехал из колоний, у него не было сомнений, к какой категории он относится.

Почти все его сокурсники казались молодой версией мистера Джессопа, и к концу первой недели Кит с радостью вернулся бы домой, если бы не его преподаватель. Доктор Хоуард представлял собой полную противоположность его бывшему директору и не выразил ни малейшего удивления, когда молодой австралиец сообщил ему за стаканом хереса, как он презирает британскую классовую систему, которую поддерживают большинство студентов. Он даже воздержался от комментариев, когда Кит водрузил на камин бюст Ленина, хотя в прошлом году это место занимал лорд Солсбери.

Доктор Хоуард не мог предложить ему радикального решения классовой проблемы. Однако он посоветовал Киту пойти на ярмарку первокурсников, где ему подробно расскажут обо всех клубах и обществах, в которые вступают студенты, и, возможно, он выберет что-нибудь по своему вкусу.

Кит последовал совету доктора Хоуарда и все следующее утро выслушивал разные доводы, почему он непременно должен стать членом клуба гребцов, общества филателистов, театрального общества, шахматного клуба, корпуса подготовки офицеров и в особенности членом редколлегии студенческой газеты. Но, познакомившись с недавно назначенным редактором «Шеруэлл» и узнав его взгляды на руководство газетой, он решил сосредоточиться на политике. С ярмарки первокурсников он ушел с бланками заявлений в Оксфордское дискуссионное общество и Лейбористский клуб.

В следующий четверг Кит пришел в бар «Каменщики», и бармен проводил его в маленькую комнатку наверху, где собирались члены Лейбористского клуба.

Председатель Рекс Сиддонс сразу отнесся с подозрением к «брату Киту», как он упорно обращался к нему с самого начала. Таунсенд имел все признаки типичного тори — посвященный в рыцари отец, частная школа, приличное денежное содержание и даже подержанный «эм-джи магнетт».

Но шли недели, каждый четверг вечером на собраниях Лейбористского клуба Кит страстно выражал свои взгляды на монархию, частные школы, систему присвоения титулов и аристократическое высокомерие Оксфорда и Кембриджа, и вскоре его стали называть «товарищ Кит». Некоторые члены клуба даже заходили к нему после собрания и полночи обсуждали, как они изменят мир.

В первом триместре Кит, к своему удивлению, обнаружил, что никто его не наказывает и даже не упрекает, если он не приходит на лекцию или пропускает практическое занятие, на котором должен представить преподавателю еженедельный реферат. Только через несколько недель он привык к системе, основанной исключительно на самодисциплине, и к концу первого триместра освоился настолько, что отец пригрозил лишить его содержания и отправить на самую тяжелую работу дома, если Кит не возьмется за ум.