— Ладно, ладно, — буркнула Саша.

Вера остановила машину. Саша совсем не знала Москву, но по красным кирпичным зданиям с высокими трубами и одежде прохожих догадалась, что это какой-то фабричный район. Пара сидевших на заднем сиденье охранников в гражданском синхронно распахнули перед женщинами дверцы. Конвойные держались незаметно и вежливо, но Саша чувствовала, как они следят за каждым ее шагом, мгновенно оказываются между ней и всем, что гипотетически можно использовать как оружие. Саша не делала резких движений, держала руки так, чтоб охрана могла их видеть, и с ней были безупречно вежливы.

Вера сняла с шеи шелковый шарф и завязала Саше глаза прямо поверх очков. Приобняла за плечи и куда-то повела. От тонкой ткани пахло чем-то восточным: корицей, сандалом, апельсиновой цедрой.

— Здесь пара сотен шагов, не больше.

Свернули направо и потом еще куда-то, Саша не поняла. Булыжники мостовой сменились промерзшей землей, достаточно ровной.

Некоторые считали гуманным расстреливать людей вот так, неожиданно, чтоб не мучить ожиданием. Но Саша догадывалась, что с ней здесь нежничать не стали бы.

— Отсюда обзор лучше всего, — сказала Вера минут через десять и сняла повязку.

Саша ахнула. Перед ней возвышался сияюще-белый дом с огромными окнами. Формой он напоминал не то дредноут, не то фантасмагорические картины кубистов. Никакого барочного пафоса, никакой модернистской игривости, никакого псевдорусского стиля. Ясные, чистые, предельно четкие линии. Будущее, воплощенное в бетоне.

Первого этажа не было, только пустое пространство. Дом держался на стройных опорах. На каждом из пяти верхних этажей его опоясывала открытая галерея. Саша огляделась — четыре таких дома образовывали квадрат, в центр которого Вера ее и привела.

— Я видела этот проект, — сказала Саша, когда поняла, что стоит, приоткрыв рот, уже неприлично долго. — Я мечтала, что он будет воплощен. Но после нашего поражения я и подумать не могла, что это осуществится.

Вера мягко улыбнулась и положила ей ладонь на плечо:

— Я влюбилась в эти дома, едва увидела эскиз. Пришлось непросто, но я добилась, чтоб этот квартал был построен. Теперь даже если Новый порядок не выстоит, как не выстояли Советы, хотя бы это от нас останется.

Саша в изумлении уставилась на нее, не в силах поверить, что действительно слышала то, что слышала.

— А. Ну да. Конечно, — сказала наконец Саша, просто чтоб прервать молчание. — Дома останутся, отчего нет. А кто в них станет жить теперь?

— В том корпусе, — Вера кивнула налево, — управляющие и инженеры Трехгорной мануфактуры. Там полноценные квартиры из нескольких комнат каждая. В остальных — рабочие. Не все, разумеется, только квалифицированные и не имеющие нареканий по поведению. Те, кто верой и правдой заслужил это место под солнцем. Заселение уже на следующей неделе.

— А что там внутри, как все устроено?

— В каждой жилой ячейке по два окна на обеих сторонах дома. Высота потолков — четыре метра… это почти две сажени, мы перешли на метрическую систему, привыкайте, Саша. Туберкулез — бич фабричных рабочих, потому это жилье проектировалось полным света и воздуха. Есть фабрика-кухня и детский сад. На галерее в летнее время будут проходить общие занятия гимнастикой. На крыше, во дворе, на месте первого этажа — общественные пространства для отдыха. Дом электрифицирован, есть канализация — душ и ватерклозет на каждом этаже. Есть домовое радиовещание, через него жильцов станут извещать, например, что пора выходить к смене, или звать к обеду, или собирать к церковной службе.

Саша вертела головой. При особо резком движении уронила очки и тут же осталась совсем слепой. Вера едва успела подхватить их в воздухе.

— Вот что мы с этим сделаем, — сказала Вера, сняла с шеи тонкую серебряную цепочку и завязала ее с двух концов на дужках. — Теперь даже если вы уроните очки снова, на землю они не упадут, повиснут у вас на груди.

— Спасибо, это остроумное решение…. А можно мне посмотреть, как все устроено внутри? — выпалила Саша и тут же прикусила язык. Это была просьба, а просить в ее положении ни в коем случае ни о чем нельзя.

— Ну разумеется, можно! — Вера просияла. — Но у меня будет одно условие.

Саша одеревенела. Вот, начинается.

— Потом мы с вами отправимся в Верхние торговые ряды… это где недавно располагался ваш Наркомпрод… и вы обязательно что-то себе выберете. Хотя бы одну вещь. Но после станете ее носить или использовать, обещайте мне.

Саша неуверенно улыбнулась и кивнула. Уж тут-то какая может быть ловушка?

Глава 16

Начальница Департамента народного воспитания в Министерстве охраны государственного порядка Вера Щербатова

Февраль 1920 года.

— Рад, что мы в кои-то веки вместе посещаем музей, Верочка, — Михайлов обнажил в улыбке неровные желтоватые зубы. — Пусть и по долгу службы.

— О чем ты думаешь, глядя на эти произведения искусства, Каин?

— О том, что одно только отопление Эрмитажа обходится казне в одиннадцать тысяч рублей ежемесячно, — вздохнул Михайлов. — А ты, радость моя?

— А я вспоминаю смету на ремонт системы подачи электричества…

Вера и министр финансов Иван Михайлов, прозванный Ванькой-Каином, не спеша шли через высокие залы Нового Эрмитажа. Годы смуты не пощадили это величественное строение: половина огромных окон были заколочены досками, наборный паркет от сырости пошел волнами, на сводах — грязные потеки и плесень.

Вера специально приехала в Петроград, чтоб оценить ущерб лично, а не по отчетам, которые неизменно лгали. Михайлов был здесь вроде бы по другим делам, но вызвался составить ей компанию, чтобы на месте решить вопрос о финансировании дворца и музея — в сущности, их судьбу.

Возле входа важных гостей встречали музейные работники — карлики у ног атлантов. Вера решительно отказалась от их сопровождения. На что они станут жаловаться, она знала и так.

— Слыхал от одного одесского матроса меткое выражение, — сказал Михайлов. — Чемодан без ручки: тащить невмоготу, а выкинуть жалко. Вот так и Эрмитаж для нас…

Вера чуть улыбнулась. Каин замечательно умел поднять ей настроение даже в тяжелые моменты. Он ответил на ее улыбку и продолжил:

— Продавать эти произведения было бы зазорно. Ни большевики, ни Временное правительство до такого не опустились. Новый порядок, опирающийся на достижения наших великих предков и всю эту выспренную патриотическую риторику, будет смотреться жалко, если станет разбазаривать историческое наследие.

— Ты ведь знаешь решение, Каин?

— Решения есть, хоть и весьма сомнительного свойства. Впрочем, откуда нам взять другие… Например, в таких случаях иногда кстати приходится, ты знаешь, пожар. Трагедия, не виноват никто, кроме стихии — а ценности позже всплывают