— Так это из-за него вы так кричали? — кивнул Олег.

— Нет, — отмахнулась Гарита. — Я так испугалась, что онемела просто. Потом через нашу комнату несколько раз перемещались призраки. Прямо сквозь постель, вы представляете? Как при всем этом можно было спать? А потом и вовсе появилась странная зеленая девица. Вся голая, в тине, мокрая — просто ужас. Она хотела обнять мужа, но я ее прогнала.

— Побили? — издалека уточнил Тюлень.

— Нет, стала на нее кричать, ругаться, посылать подальше. Я, знаете ли, свой торговый путь на рынке за прилавком с картошкой начинала. Выразиться с чувством умею. Она и ушла.

— Да, у них это бывает, — усмехнулся Середин. — Русалки не любят, когда на них ругаются. Ранимые твари.

— Бред какой, — фыркнул Тюлень. — Призраки, русалки, монстры. Оглянитесь по сторонам! Светло, чистый воздух, тишина, благодать. Неужели вы верите в весь этот бред? Вам не кажется, что все мы просто изрядно вчера перебрали?

— Электричества нет до сих пор, — сообщила женщина.

— Согласен, с генератором в ските что-то случилось. Как раз из-за темноты нам вчера и начала мерещиться всякая чертовщина.

— Баррикаду на лестнице видите? — хмыкнул ведун.

— Ой, чего мы только с друзьями по пьянке ни устраивали! Поутру просыпаешься, смотришь и думаешь: зачем? Зачем вот мы приволокли Ваньке Зарудину в квартиру бетонный вазон из парка? Главное, утром, по трезвянке, назад его вытащить не смогли!

— Где катера?

— А вы не заметили, милая леди? Я уже пять минут стучусь в номер к нашим рыбакам. Этой парочки почему-то нет. Не отзываются.

— Как они вышли через баррикаду?

— Видимо, остались внизу еще с вечера.

— Но кто избил моего мужа?!

— Не знаю, — подошел ближе Сергей. — Надеюсь, не я. И на Олеге, вон, синяков нет. Стало быть, драки не было.

— Но не могла же быть у нас у всех одна и та же общая галлюцинация!

— Отчего не могла? Пили ведь вместе. А потом разошлись по койкам, и кому там что примеререме… — Тюлень замер, глядя Гарите в лицо.

— Что вы так на меня… — Женщина нервно отерла лицо, поправила волосы, запахнула ворот халата.

— Вам… — Сергей помолчал. — Вам лучше посмотреть на себя в зеркало.

— А что… такое? Я поседела, да? У меня… волосы белые?

— Моторок-то и правда нема, — выглянул в окно Тюлень. — Когда уехать успели? Они же бесшумно не катаются.

— Ты и правда не веришь во вчерашние события? — переспросил Олег.

— Посмотри, как красиво вокруг, — глубоко вздохнул Сергей. — Красота какая! Облачка бегают, волны рябят, утки, вон, шастают. Ну, разве среди этой красоты может случиться какая-то беда?

— А с тобой ночью ничего не происходило? В номере ничего странного не случилось?

— Не знаю, — опять зевнул Тюлень. — Я как ложился, три таблетки снотворного заглотил. После водки с пивом оно так сказочно действует — ну, прямо как киянкой по голове. Брык, и спишь, как младенец. Сявки, вон, до сих пор глаза продрать не могут.

— А-а-а! Мои глаза!

Сергей с Олегом переглянулись, кинулись к номеру молодоженов. Виктор, полуодетый, еще выбирался из постели. В ванной перед зеркалом стояла Гарита. Она уже не кричала, только смотрела и причитала:

— Мои глаза… Смотрите, они стали разноцветными. Синий и зеленый.

— А видят нормально, милая? — растолкав всех, вошел в ванную супруг.

— Вроде, нормально.

— Ну вот… Уже легче… — Он взял ее лицо ладонями, повернул к себе, несколько секунд вглядывался, потом повернул голову к Олегу.

— Ну да, — кивнул ведун, — у моей жены тоже глаза разные. И ничего, у нее зрение получше, чем у многих.

— Как это могло быть? — пробормотала Гарита.

— Наверное, на нервной почве, — осторожно предположил Середин.

— Тебе нужно выпить, девочка, — сделал категоричный вывод Тюлень. — Мужики, пошли лестницу разгребать.

Вячеслав Григорьевич, в клетчатой хлопковой пижаме, выглянул наружу, когда им оставалось только снять диван с перил. Он зевнул и вяло поинтересовался:

— Что, уже все кончилось?

— Внизу посмотрим, — ответил ему Сергей.

— Тогда я сейчас… — И антиквар побрел к своей комнате.

Олег проводил его взглядом. Сгорбленные плечи, шлепанцы на ногах, свободно болтающаяся поверх голого тела пижама с накладными карманами.

— Ну-ка, постой! — Ведун подошел к сонному мачо, похлопал его по карманам. Ощутив в одном из них жесткий прямоугольник, сунул руку и… И извлек тонкий костяной гребешок. — Опаньки! Это у тебя откуда, Вячеслав Григорьевич?

— Не знаю, — в полном изумлении мотнул головой антиквар. — Это не мой.

— Ты… — Олег оглянулся на лестницу, затащил мачо в номер и зашипел: — Ты хоть понимаешь, что это значит? Идиот, кто навке гребень подаст, по обычаю ее рабом навечно считается. А это, похоже, и вовсе навья расческа, ее добро. И ты, кретин, с ним в придачу. Говори, где взял?!

— Я не брал ее! Это не моя!

— Ты вспоминай, вспоминай! Может, на берегу подобрал? Кто принести попросил? Ну, думай. Милая девушка обронила вещицу, попросила подать. Сидела на камушке, причесывалась… Ну, вспоминай, где взял?! — Он хорошенько встряхнул антиквара.

— Да не брал я нигде! И вообще, я в пижаме по берегам не гуляю.

— Откуда же она тогда? — Ведун отпустил бедолагу, покрутил гребень перед глазами. Обычная полукруглая расческа с волнистыми зубцами. Явно не мужская — такими обычно не расчесываются, ими прически закалывают. Но костяная. Пожелтевшая от времени и так пропитанная водой, что подушечки пальцев влагу ощущают.

Олег провел находкой над левым запястьем — крестик слегка согрелся. Хотя, чего гадать? Ясно, что навье добро, не человеческое. Теперь понятно, отчего нежить к мачо так яростно ночью приставала. За своим пришла. Но вот кто ей антиквара сдал?

— Монета! — вспомнил он. — Ночью с нас кто-то требовал монету. Вот тебе и ква… Получается, наш колдовской друг увязался в скит за нами. Поздравляю, Вячеслав Григорьевич. Похоже, все вчерашнее представление предназначалось лично для вас. А я-то начал думать, будто найденный Тюленем камень с рунами — и вправду колдовской.

Тишину в доме прорезал истерический вопль Гариты. Ведун сорвался с места, одновременно с Виктором и Сергеем влетел в номер молодоженов. Женщина сидела на постели и вся тряслась, плача и что-то неразборчиво бормоча.

— Что с тобой, милая? — Супруг торопливо запахнул на ней халат, полуобнял за плечи, сел рядом: — Что такое, Гариточка, что случилось.

— Вот, минералки хлебни, — достав из кармана бутылку, протянул ее женщине Тюлень. — Выпей чуть-чуть, успокоишься.