Закончив с немногочисленными домашними делами, Рид застегнул тёплую, подбитую мехом жилетку, привычным движением нацепив оружейный пояс с «больсенами», надел пальто и, схватив с полки перчатки и шляпу, вышел во двор. С каждым днём на Стиммане становилось всё холоднее, а Рид с некоторых пор очень не любил мороз, напоминавший бывшему техфеентригу о промороженных казармах лагеря для пленных.

Как и обещал Райнер Мидд, его супруга без всяких возражений позволила механику взять принадлежащий их семье транспорт, так что вскоре Рид уже нагружал коляску инструментами из мастерской, которые, как он посчитал, могут понадобиться при сборке и ремонте крана, работоспособность которого, по плану работ, должна быть восстановлена в первую очередь. Нагрузив лёгкий экипаж железом, насколько это было возможно, Рид вывел её со двора, закрыл ворота и, забравшись на сиденье, хлопнул вожжами. Лошадь фыркнула, но послушно потянула коляску вверх по улице.

* * *

– Гюнтер, мне не нравится поведение твоего сына. Очень не нравится. – Судья отложил в сторону тлеющую трубку и уставился на сидящего напротив него собеседника. Гюнтер Бода ответил ему коротким взглядом и, вытянув руки к камину, у которого они грели свои старые кости, покачал головой.

– Он заботится о городе, судья. Так, как понимает. И ему не нравится то, во что основатели втягивают наших жителей. Можно ли его в этом упрекать? – тихо проговорил отец главы городского совета и натужно заперхал.

– По-моему, его действия больше похожи на саботаж, а не на заботу о городе. – Дёрнул губой Одрик, откидываясь на высокую спинку кресла.

– Руперт, давай поговорим без экивоков. – Промокнув губы платком и убрав в карман покрасневший лоскут, с сипом вздохнул старик. – Цели основателей Спокойной и цели нынешних жителей расходятся кардинально. Сроки давности вышли, мы заберём свою часть ломмы и уйдём, а большинство молодёжи останется здесь, согласись?

– Как и договаривались, – кивнул судья, со скрытой жалостью глядя на товарища. Сдал Бода, сильно сдал.

– А что, кроме их части добычи, мы оставим городу? – спросил Гюнтер.

– К чему ты клонишь?

– Мы оставим кучу проблем, Руперт. Слухи о добыче ломмы на одной из речек Стиммана уже разошлись. Напомни мне, сколько неудачливых налётчиков уже моют на нём ломму, под присмотром нашей мокрохвостой пехоты?

– Шестьдесят восемь, – протянул судья. – Так считаешь, они станут проблемой после завершения дела?

– Как будто я не знаю, что этот вопрос наш Руддер уже решил, – фыркнул Гюнтер, но тут же посерьёзнел. – Нет, Руперт. Я говорю о том, что из-за слухов о богатом на ломму месте, расползшихся по архипелагу, срок следующего нападения исчисляется уже месяцами. И он не будет последним. Допустим, до полной выработки основного месторождения мы отобьём один-два, пусть даже четыре налёта бандитов, но работы будут завершены… пехотинцы, как я помню, решили уйти все. И кто защитит город от пятого приступа?

– Вот вы как заговорили… – Прищурился Одрик. – А скажи мне, господин бывший эрстехлёйт[10], о чём думали люди твоего сынка, когда орали, что им «надоела власть стариков»? Мы пошли навстречу и согласились отдать управление островом в их руки, сразу по окончания дела. И даже пообещали убраться отсюда, чтобы не мешать молодёжи строить жизнь на Стиммане так, как они хотят. Какие проблемы?

– Кто тогда знал, что о ломме пронюхают шакалы? – Вздохнул Гюнтер. – И кто знал, что с нами уйдёт вся пехота?

– А твой сын надеялся, что его покой всю жизнь будут охранять лучшие волкодавы империи, да? – усмехнулся Одрик. – На чужом горбу в небесные чертоги въехать решил? Зря. Он получит, что хотел, а как защищать взятое, пусть думает сам… и не плачется о тяжёлой доле. Глава совета, понимаешь.

Да, орки и полуорки это вам не шустро соображающий Домыч. Больше чем на исполнение простых указаний вроде: «принеси-подай-подержи-в сторону, идиот!», можно не рассчитывать. А хотелось бы, чтобы помощники были способны отличить накидной ключ от разводного. Впрочем, на то, чтобы восстановить работоспособность крана, хватило и того, что есть.

Рид вздохнул и, глянув на установленную у среза верхней площадки конструкцию, удовлетворённо кивнул. Теперь можно и в город вернуться. Следующим этапом должна стать сборка двух генераторов и паровиков, которые уже три дня лежат в мастерской, доставленные туда подчинёнными Руддера. И это хорошо! Полдекады на сухпайках и довольно посредственной готовке местного «шеф-повара» не доставили Риду большого удовольствия. Тратить же по два-три часа на дорогу до города и обратно каждый день он посчитал расточительством, потому и провёл эти дни безвылазно на площадке, работая с утра до позднего вечера и ночуя в одном из жилых домиков, поставленных здесь для проживания будущих добытчиков ломмы. Не то чтобы выставленные городским советом сроки так уж поджимали, но хотелось закончить побыстрее с самой муторной частью работы, и Риду это удалось. Пять дней на починку и установку крана, даже с учётом помощи трёх силачей-орков, это достойный результат!

Теперь дело за малым… весом в несколько тысяч кегг. Лоу уселся на скрипучее кожаное сиденье коляски, благодушно уступленной ему почтмистром до окончания ремонтных работ… «за совершенно мизерную плату в десять империалов»! Вожжи хлопнули по крупу лошади, и та, тихо всхрапнув, потянула коляску по укатанной колее, прочь от оживающего на глазах прииска.

Температура на Стиммане опустилась до десяти рисок ниже нуля, и Рид теперь вынужден был вешать оружейный пояс с «больсенами» поверх пальто, поскольку любая попытка изобразить морского пехотинца с их вечно расстёгнутыми бушлатами, при гуляющих по острову холодных ветрах, грозила уложить в постель с инфлюэнцей как минимум на декаду, и никакое искусство врачевания не поможет скостить этот срок.

А быстрый доступ к оружию здесь необходим. С наступлением холодов лесные хищники осмелели настолько, что не далее как вчера одному из будущих работников прииска, возвращавшемуся из Спокойной, пришлось отбиваться от совершенно сумасшедшей серой кошки, чуть не схарчившей бедолагу. Его спасло только появление пары «коллег», прибежавших на выстрел с прииска. Но вот саму кошку они так и не взяли. Ушла серая бестия, оставив на память о себе лишь пару кровавых пятнышек на снегу, изрядные рваные раны на руке несчастного полуорка да расколотое ложе у выбитой из рук горе-охотника укороченной винтовки. И ведь было это недалеко отсюда… буквально в пятистах-шестистах стопах.

Рид невольно потянул носом воздух, не то чтобы это было обязательно, но почему-то так ему всегда было легче «прочуять» окружающую местность… и напрягся. Если не считать пылающего огня жизни везущей коляску лошади, то вокруг было пусто, но… где-то в отдалении, почти на самой границе чувствительности, бился маленький, но яркий костёр новой жизни, а рядом… рядом с ним отчётливо ощущалось морозное дыхание Запределья, опаляющее ещё один огонёк, тусклый, колеблющийся… гаснущий. Лоу остановил флегматично перебиравшую копытами лошадь и, убедившись, что рядом действительно никого нет, ни разумных, ни зверей, решительно спрыгнул наземь. Поправив кобуры, он накинул поводья на торчащий у самой дороги пенёк и, тяжело вздохнув, сошёл с колеи. Обогнув пару елей, Рид вышел на склон гольца и, недовольно покачав головой, двинулся вверх. Туда, где дрожали два огонька разумной жизни. Или неразумной? Да нет, звери ощущаются совершенно иначе…