В общем, рассказал я ему в общих чертах про то, как мы проездом через их славный город по железной дороге следовали, а по пути встретили здешних чабанов, решивших в налетчиков с Дикого Запада поиграть, поезда поостанавливать с целью грабежа и что у них в результате из этого вышло. Отнесся он к моему рассказу серьезно, начал с весьма озабоченным видом подробно расспрашивать обо всех обстоятельствах: что, где, как, когда. Вызвал помощника дежурного по отделу и начальника уголовного розыска. Пока помдеж переписывал с моих слов словесные портреты и приметы, главный опер сидел молча, но стоило мне упомянуть «Тигр» старшего, он громко хлопнул себя ладонью по колену и с чувством выругался.

— Что такое? — вскинул на него взгляд Еркен Абишевич.

— Да, похоже, знаю я этого деятеля. Салим Бакчанов это, чтоб ему пусто было, старому пню! У него месяца два назад, по весне еще, падеж в стаде был, помните? Мы же помощь ему тогда предлагали, мол, Салим-ата,[49]если что — обращайся, у нас возможности есть, поддержим. Но он сказал, что сам управится. Гордый, мать его. Так вот как он, дурень, решил «управляться»… Убью гада!

— Тьфу ты, — на лице майора явно читается облегчение. — А я уж было подумал, что правда в округе банда завелась. С этим «воином Аллаха» мы воспитательную работу проведем — обещаю. Навсегда запомнит и всю эту чушь из головы выкинет. Но в Астрахань все равно сообщить нужно, на всякий случай, чтоб или локомотивные бригады вооружили, или группы сопровождения выделяли. А то глупые и вредные мысли, они заразительные. Вам же, Михаил Николаевич, спасибо огромное, что поставили нас в известность. Разберемся — обещаю. Уж что нам тут точно не нужно — так это возрождение басмаческого движения. Не для того железной рукой после Большой Тьмы порядок наводили… Ладно, не будем больше вас задерживать, вижу, дел у вас и так полно.

Еркен Абишевич встал и протянул свою лопатообразную ладонь сначала мне, потом Шрайнеру.

— Будет время и желание — милости просим к нам в гости. Только лучше просто так, без таких вот неприятных поводов.

— Хорошо, — киваю я в ответ. — Если получится — на обратном пути обязательно заглянем.

На том и распрощались.

Как там у Киплинга:

День, ночь, день, ночь мы идем по Африке,

День, ночь, день, ночь — все по той же Африке.

Только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог…

Или это не Киплинг? Нет, по-моему, все-таки Киплинг — «Отпуска нет на войне». Ай, да какая на фиг разница! Главное — явно знал мужик, о чем писал. Чего-чего, а пылищи тут — мама дорогая. Просто невозможно описать творящееся вокруг нашей колонны. Густая, почти непрозрачная взвесь облаком висит вокруг наших машин. Она куда мельче, чем песок в хороших песочных часах, и потому проникает повсюду: под одежду защитные штурмовые очки, попавшие сюда вместе со мной из прошлого, сквозь темах. Она дерет глаза, забивает носоглотку и скрипит на зубах. Я боюсь себе представить, во что превратилось бы наше оружие, если бы не своевременный совет Шрайнера и его подчиненных сделать для него чехлы из плотной ткани. И ведь если бы проблемой была только пыль! Пунктом номер два в списке выпавших на нашу долю испытаний идет жара. Солнце жарит немилосердно, на небе — ни единого облачка. Нечаянно коснувшись металла можно запросто заработать ожог. Поначалу, пока в организме еще были излишки влаги, я сильно потел. Сейчас уже просто нечем, но зато одежду на спине, груди и в подмышках будто зацементировали, того и гляди эта корка на ткани от неосторожного движения трещинами пойдет и осыпаться начнет. А еще нас всех мучает жажда. Нет, не так. ЖАЖДА. Вот, уже немножко больше на правду похоже, но все равно не то. Я еще со времен армейской срочной службы прекрасно помню, как нас учили, что пить в таких условиях нужно как можно меньше. Потому что все выпитое выйдет с потом уже через пару минут и станет только хуже. Что лучше прополаскивать рот небольшими порциями воды. Угу, попробуйте прополоскать водой рот, когда он забит песком. Вряд ли вам понравится от щеки к щеке теплую жидкую грязь перекатывать. Кроме того, висящая в воздухе пылища мгновенно набивается во флягу, стоит тебе только отвинтить крышку. И вся вода в ней тоже мгновенно превращается в грязь. Остается только одно — терпеть. Но это настоящая пытка. Да уж, планируя это безумие, я даже не представлял себе, насколько мы все на самом деле станем похожи на тех, кого будем изображать: покрытые слоем пыли, толщиной едва не в два пальца, фигуры, растрескавшиеся губы, воспаленные, красные глаза. Да и психологический настрой — полностью соответствует внешнему виду. Думаю, отчаявшиеся и отчаянные беглецы-дезертиры из нас выйдут очень убедительные.

Технике приходится, пожалуй, даже хуже чем нам. Это человек может самому себе сказать: «Терпи!» — и терпеть несмотря ни на что. Машина так не умеет, она железная. Моторы наших внедорожников и бронетранспортеров натужно ревут, взахлеб, с подвываниями. Ох, мать твою, главное — чтоб не встал никто. Тогда придется брать заглохшего на жесткую сцепку и тащить, еще больше напрягая и без того работающие на износ двигатели. И ладно если накроется УАЗ или «Нива». А если БТР? Ох, кисло нам тогда придется! Но об этом лучше сейчас даже не думать, чтобы не накликать. И остается только стиснув зубы продолжать движение и надеяться, что многократно поверенный перед отправкой в путь механизм не подведет.

— Ну, что, далеко еще? — спрашиваю я у Шрайнера, когда вечером наша колонна делает короткий привал в каком-то много лет назад брошенном людьми поселке, домишки которого уже почти полностью поглощены пустыней.

Думаю, о нем уже давно бы все забыли, если бы не великая ценность, расположенная на центральной площади, — прикрытый сколоченной из толстенных, выгоревших добела, досок крышкой круглый каменный зев глубокого колодца. Вода в нем мутная и желтоватая, но восхитительно прохладная. Блин, да о чем я?! Какая, к чертовой матери, разница, какого она цвета?! Это же ВОДА! Посреди бескрайне жаркой полупустыни.

— Скоро уже, — отвечает Сергей напившись. — До темноты, конечно, не успеем, так нам оно и не нужно.

Это верно. Мы еще вчера до позднего вечера обсуждали и прикидывали, каким образом лучше все обставить. Сошлись на том, что для пущего правдоподобия нам лучше прямо вот так через границу и прорываться. Ежели поутру патруль бредунов встретим, а мы его почти наверняка встретим, бредуны со своей стороны границу если и не охраняют, то уж по крайней мере за ней приглядывают. Патрули, секреты, то-се. Словом, в такой ситуации никаких сомнений наша легенда у них точно не вызовет. А вот будем свеженькие, выспавшиеся и относительно чистые — не поверят. И тогда — все, хана и нашему прикрытию и, похоже, всей операции. Хорошо если ноги унести успеем, ничего уже не говоря о поставленной цели.

— Ваши-то там готовы?

— Еще с позавчерашнего дня, не переживай. Нам только в условленную точку прибыть и условный сигнал по рации дать. А потом — имитировать заполошный драп. Ну, а наши будут изображать ожесточенное преследование со стрельбой и взрывами.