Он не только выяснил у своего временного спутника все, что ему было нужно, но и занятно провел время. Теор заметил, что, вновь встретив сестру, он стал куда более красноречив, чем раньше, а ведь по натуре был довольно молчаливым. Не иначе сказывалось дурное влияние Гарда. Хотя до гнома с его неиссякаемой словоохотливостью Теору было далеко.

– Уходи отсюда, я тебе говорю! Разворачивайся и топай туда, откуда пришел!

– Старик, может, хватит, а? Ты ведь меня даже не выслушал, – возразил Гард. Уходить он не собирался. Точнее, он бы с радостью оказался как можно дальше от этого сварливого гнома, но не раньше, чем получит то, за чем пришел.

– Старик? – Низкий, почти на две головы ниже Гарда, гном с курчавой черной бородой и такими же волосами на голове всплеснул руками. – Я всего на две седмицы раньше тебя родился, а для тебя, значит, старик?!

– По возрасту – может быть, а вот по ворчливости и упрямству ты мне в деды годишься, – хмыкнул Гард. – Сам посуди, кто из нас двоих ворчит как старый пень, страдающий запором, а?

– Да ты… да я… – Собеседник Гарда даже покраснел от возмущения, но, глубоко вздохнув, быстро взял себя в руки. – И почему я вообще с тобой разговариваю, после таких оскорблений?

– Может, потому что ты еще даже не знаешь, зачем я здесь?

Гард знал этого гнома с детства. Звали его Фарнад, и он торговал в Белоне глиняными кувшинами. Лучшими в городе, хотя его лавка и стояла в конце убыточной торговой улицы, на которой кроме его лавки давно уже разорились и закрылись все остальные. Но гном умел делать не только глиняную посуду, и именно поэтому Гард пришел к нему.

– Как же не знать, – Фарнад скрестил руки на груди, – ты пришел ко мне и стоишь тут смотришь на меня, словно перед тобой не гончар, а пышногрудая дама. Строишь мне глазки, позвякивая серебром в мешочке, притороченном к поясу.

– Лучше бы ты и впрямь был пышногрудой девахой, – усмехнулся в усы Гард. – Видит Камень, с ней бы я договорился гораздо быстрее. Но, увы, ты не в моем вкусе.

Фарнад фыркнул что-то под нос и, развернувшись, направился в свою гончарню, чтобы закрыть за собою дверь и прекратить разговор, бывший ему не по нраву.

– Я ведь не кувшины покупать пришел, – окликнул его Гард. Фарнад остановился, – меня интересуют другие твои таланты.

– Ты здесь из-за моих навыков рунописи? – обернулся гном.

– И не только. Ты ведь еще не разучился делать свои руниры?

– С чего ты взял, что я вообще стану отвечать? – прищурился Фарнад.

– Я слышал, что ты в состоянии сделать рунир, помогающий в расшифровке древних и наиболее редких диалектов. Это так?

– Да, это так, – словно нехотя ответил гном. Однако было видно, что он просто не мог промолчать.

– А еще я слышал, что на такое не способны даже жрецы рун. Они ведь их проецируют, а не изготовляют. На это нужен особый талант. Как у тебя, – уважительно сказал Гард.

– И это правда, – с гордостью в голосе ответил Фарнад.

– Вот я и прошу тебя…

– А мне все равно, что ты просишь! – резко перебил наемника гном. – Рунопись и изготовление руниров – это искусство. Это творчество, глупец!

– Глупо делать подобные вещи только для самого себя. Ты мог бы…

– Тебя не касается, что я могу, а чего нет. Я не стану тебе ничего продавать! – Голос гнома сорвался на крик.

– Неужели все из-за той хрустальной вазы? – неожиданно спросил Гард.

У Фарнада расширились глаза. Он сжал кулаки.

– Я делал ее целый год! – заорал он на наемника.

– Это же просто ваза… – попробовал возразить Гард.

– Я был ребенком! – крикнул гном, подойдя вплотную к наемнику. – Я делал ее целый год! Из чистейшего как слеза хрустального кристалла!

– Так ведь я тоже был ребенком, – развел руки Гард. – И, как все дети, бегал и резвился все свободное время. Я же не специально задел тогда твою вазу!

– Еще в детстве ты был вандалом, – указательный палец гнома уперся наемнику в грудь, – и не думаю, что сейчас ты изменился.

– Фарнад, это же было так давно… – сокрушенно качая головой, сказал Гард. – Неужели ты до сих пор помнишь детские обиды?

– Да, до сих пор! И поэтому не хочу, чтобы хоть один из моих руниров попал к тебе в руки. Не важно, сколько ты при этом заплатишь.

– Обычно гномы так говорят, когда хотят набить себе цену, – сказал наемник, но, увидев, как переменилось лицо Фарнада при этих словах, быстро вскинул руки: – Ладно-ладно. А что, если я скажу, что рунир нужен не мне, а привлекательной девушке? Скажу, что кроме ее рук никто более не коснется твоего изделия и, когда она переведет нужные тексты, я верну рунир тебе? А еще скажу, что она точно никогда в жизни не разбивала твоих вещей.

Фарнад собирался что-то сказать, но неожиданно закричал: «Сзади!»

Гард успел отскочить в сторону, а вот бедняге Фарнаду повезло меньше. Лезвие секиры опустилось ему на голову и, словно орех, раскололо ее надвое до основания шеи.

Изуродованное тело гнома-гончара упало на каменную мостовую. Гард выхватил свою секиру, отступая в сторону.

На него медленно наступала стройная невысокая девушка, на вид лет двадцати пяти. В облегающей кожаной куртке иссиня-черного цвета. Длинные черные волосы заплетены в тугую узкую косу. С удивлением Гард отметил, что находит убийцу своего давнего знакомца довольно привлекательной. Но было в облике незнакомки и то, что совсем не понравилось гному. В руках девушка держала двуручную секиру с двумя лезвиями. И не просто секиру, а точь-в-точь как у Гарда. Даже рельефные насечки на древке, и те были такими же. Единственное различие было в том, что секира Гарда еще оставалась чистой, тогда как оружие девушки уже было запачкано кровью Фарнада.

– Ты что, с моей «девочки» слепок сделала, пока я спал? – сурово глядя на незнакомку, спросил Гард.

Однако гному не требовался ответ, ведь он уже догадывался, в чем дело. Его секира была выкована одним кузнецом, который, как знал Гард, сейчас состоит в ордене ассасинов. Или просто работает на них. Если он вообще еще жив. Тогда становилось понятно, кем была эта дамочка.

Девушка ничего не ответила. Она все так же шла на гнома, начав раскручивать в воздухе секиру. Гному был хорошо знаком такой стиль боя. Раскручивая двуручное оружие, боец использовал вес оружия и импульс вращения для нанесения круговых рубящих ударов. Такие атаки могли не только пробить защиту противника, выбить его оружие или же просто вспороть ему живут либо отсечь голову – они могли внушить неопытному сопернику страх и неуверенность в своих силах. А когда ты видишь, как такая хрупкая с виду девица с поразительной легкостью вращает над головой тяжелую двуручную секиру, невольно засомневаешься в своих шансах на победу.

Но Гард был опытным бойцом и к тому же ярым оптимистом. Победа – цель любого противостояния, считал он, и нужно лишь подобрать необходимые для ее достижения средства.