Следовательно, если срок давности для привлечения к уголовной ответственности не истек, то три и более случаев нанесения легкого вреда здоровью или побоев подпадают под признаки истязания как деяния, совершавшиеся систематически. Если по поводу количества случаев нанесения побоев с Верховным Судом можно согласиться, то его позиция в отношении истечения сроков давности вызывает возражения. В результате подобного подхода лицо, нанесшее побои и снова совершившее аналогичные действия через значительный промежуток времени, не наказывается должным образом, что вряд ли нравственно оправданно, если речь идет об истязании.

Применительно к истязанию систематичность нанесения побоев означает не только многократность совершаемых насильственных действий, но и их взаимосвязь, внутреннее единство, образующие определенную линию поведения виновного в отношении одного и того же потерпевшего. Истязание причиняет жертве не только физическую боль, но и психические страдания. Именно поэтому данное деяние является глубоко безнравственным и влечет за собой достаточно суровое наказание.

Следует отметить, что из содержания ст. 117 УК РФ следует, что истязание может быть совершено не только путем нанесения побоев, но и путем совершения иных насильственных действий, содержание которых не раскрывается. Однако причинять физические и психические страдания можно и путем воздействия на внутренние органы человека различными лекарственными средствами, путем длительного лишения пищи и т. п. действиями, которые не являются насильственными. Поэтому, на наш взгляд, в целях единообразного применения уголовного закона необходимо включить в диспозицию ст. 117 УК РФ и иные, не связанные с насилием, способы систематического причинения физических страданий.

П. Н. Кабанов считает необходимым включить в диспозицию ст. 117 УК РФ такой признак субъективной стороны преступления, как цель причинения физических и психических страданий.[322] На наш взгляд, это необоснованно сузит рамки применения данной статьи: виновный может и не ставить перед собой названной цели, причиняя жертве физические или психические страдания.

Ряд преступлений против жизни и здоровья личности не всегда причиняют вред здоровью. В связи с этим возникают различные дискуссии об объекте посягательства. Так, в теории уголовного права существуют различные точки зрения на объект посягательства при угрозе убийством и причинением тяжкого вреда здоровью. Считается, что объектом здесь является право человека на жизнь и здоровье. Но так ли это?

Данный вопрос обоснованно поднимает Ф. Гребенкин.[323] Действительно, никакого вреда здоровью или жизни не причиняется. Общественно опасные последствия проявляются в нарушении нормального протекания психологических и психических процессов потерпевшего (чувство беспокойства, страх, стресс и т. д.). Потерпевший не опасается самих преступных угроз, а испытывает психическое насилие в результате получения реальной информации о возможности посягательства на его жизнь и здоровье со стороны угрожающего.

Наиболее предпочтительной, на наш взгляд, является точка зрения А. И. Бойцова, который под объектом преступления, предусмотренного ст. 119 УК РФ, понимает право любого человека на свободу от воздействия на его психику, т. е. право на психическую неприкосновенность.[324]

Психическое воздействие на человека может причинить вред здоровью, но это совсем не обязательно. К тому же под здоровьем понимается полное физическое и психическое благополучие организма человека.

Безусловно, психическое насилие должно реально восприниматься потерпевшим. Только тогда можно говорить о наличии в действиях лица состава данного преступления. Действия реальны и поэтому общественно опасны. На реальность угрозы указывают ее конкретная форма, характер и содержание, сопутствующая ей конкретная ситуация, способ осуществления и интенсивность выражения угрозы, предшествующие взаимоотношения виновного и потерпевшего, характеристика личности виновного и т. п.

Общественная опасность угрозы состоит в воздействии соответствующей угрозы на психику потерпевшего, в стремлении виновного заставить его изменить привычный для того образ жизни. В частности, еще Н. С. Таганцев писал, что «сущность угрозы заключается в воздействии на психическую деятельность угрожаемого».[325]

Исторический анализ свидетельствует о том, что вопросы уголовно-правовой охраны личности от угроз в силу их нематериализованного характера долгое время находились вне сферы действия уголовного закона. В источниках древнерусского права формируется понимание угрозы как формы обнаружения умысла. Впервые в Русской Правде выделяются две формы насилия: физическое и психическое. К XVII в. угроза приобрела статус самостоятельного преступления. При этом наказанию подлежала словесная угроза: «Повесить царя вместе со всеми его указами».[326] Угроза же, подкрепленная демонстрацией оружия, рассматривалась как покушение на убийство.

На наш взгляд, угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью является самостоятельным преступлением, а отнесение ее к обнаружению умысла противоречит общетеоретическим положениям учения о преступлении. Обнаружение умысла – это не чисто психический процесс, а деятельность, не посягающая на охраняемый уголовным законом объект. Угрозу же необходимо рассматривать как вид психического насилия.

Заражение венерической болезнью относится к группе преступлений, ставящих в опасное для жизни и здоровья состояние (ст. 122 УК РФ). Несмотря на то, что последние достижения медицины позволяют относительно быстро излечиться от венерических заболеваний, вред, причиняемый здоровью человека такими заболеваниями, очевиден. Они могут привести к бесплодию, импотенции у мужчин и иным физиологическим изменениям. Как справедливо отмечает Н. И. Загородников, даже в тех случаях, когда болезнь легко излечивается, кратковременное расстройство здоровья неизбежно, а в некоторых случаях, особенно при несвоевременном лечении, например, сифилис, может повлечь за собой тяжкое расстройство здоровья в виде психического заболевания, нарушения функций отдельных органов и т. п.[327] В. Г. Карпухин, в частности, писал, что венерические болезни могут привести к половому бессилию, бесплодию и другим поражениям внутренних органов, сопровождаясь также глубокими психическими переживаниями и моральными травмами.[328]

Данное преступление направлено не только против здоровья конкретного индивида, оно создает опасность заражения многих лиц, каждое из которых впоследствии станет источником инфекции для окружающих. Но главная причина выделения данного деяния в отдельный состав преступления, на наш взгляд, не в этом. Ведь существует и немало других инфекционных заболеваний, заражение которыми влечет за собой определенный вред здоровью (например, туберкулез).

Специфика данного преступления в том, что в обществе сформировалось негативное, брезгливое отношение к венерическим заболеваниям, поскольку они свидетельствуют о половой распущенности, игнорировании семейных ценностей и т. п. Поэтому, наряду с вредом здоровью, данное деяние причиняет и огромный моральный вред. Люди семейные пытаются скрыть факт заболевания даже от близких людей. Более того, это преступление посягает на основы нравственности в области половых отношений.

Как отмечает Б. Сарыев, именно высокая социальная порицаемость венерических заболеваний и вызванные этим трудности их выявления и излечения выделяют эти болезни среди иных инфекционных заболеваний, обусловливая специальные уголовно-правовые меры борьбы с заражением ими.[329]

Всего известно восемнадцать болезней, передающихся половым путем, причем многие из них стали выявляться лишь в последние 15–20 лет, поскольку ранее у врачей не было диагностической базы, позволяющей выявлять и идентифицировать отдельные виды вирусов или бактерий. Подавляющее