такого пристального внимания определенных сил к багажу царской семьи.

Это не застало врасплох ротмистра. Очевидно, он был давно готов к тому, что когда-то этот вопрос прозвучит. Недовольно поморщившись, он ответил, что, во-первых, это личный багаж бывшего первого лица в государстве. А государство огромное и богатое не только ресурсами, но и политическими событиями. И все это отражено в личных дневниках царя, которые могут очень многое рассказать. Во-вторых, (при этом он пристально посмотрел мне прямо в глаза и медленным голосом произнес), там находится шкатулка с предсказаниями о будущем страны монаха Авеля.

– Ты, очевидно, понимаешь, что это такое, − продолжил он. − Ведь все его предсказания сбывались. Никто не видел этих предсказаний, кроме первых лиц государства. Написанные монахом Авелем по просьбе императора они хранились в Гатчинском дворце на пьедестале в небольшом зале в опечатанном и закрытом на ключ узорчатом ларце. Императрица Мария Федоровна, вдова Павла I, поместившая его туда, завещала открыть этот ларец только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины императора, и только тому, кто будет в этот год занимать Царский престол в России. А скончался Павел I в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. Новый государь России узнал тайну ларца 12 марта 1901 года. Я не присутствовал на этом таинстве, там была только царская семья, но, по свидетельству придворных, настроение у царской фамилии перед поездкой в Гатчину было праздничное. И выезжали они как раз из Царскосельского Александровского дворца. Однако возвращались задумчивые и, как говорят, даже очень печальные. С этого момента государь стал часто говорить о 1918 годе как о некой роковой дате лично для него и всей царской семьи. Очевидно, зная о своем дальнейшем пути, он так легко и отрекся от престола. Ну и последнее, − как бы между прочим заметил он, расслабляясь в кресле. − Там спрятана основная часть архива нашего ведомства. Причем настолько основная, что она содержит такие данные о структуре, агентах как внутри страны, так и за границей, финансах, прошлых операциях и т.д., что, попав в чужие руки, она сможет принести непоправимый ущерб не только нашей организации, но и той будущей работе, которую мы планируем проводить. Надеюсь, вам понятно, что я имею в виду. Поэтому учитывая, что смутой охвачена вся страна, я решил переправить этот архив в более надежное место. А в подвалах королевских замков Англии он будет в большей безопасности, чем здесь.

– Вы это решили самостоятельно? − спросил я.

– Да, не только решил, но и лично осуществил эту операцию.

– В каком же ящике он находится? − спросил я.

– В одном из всей этой сотни. Не обижайтесь, поручик. Указав вам ящик, я тем самым заставлю обращать ваше внимание именно на него, что может вызвать подозрение со стороны окружающих вас людей и спровоцировать их на определенные действия. А так вы будете более бдительно следить за всем багажом, что будет вполне естественно и не вызовет особых подозрений.

– А есть общая опись имущества и вложений в каждый ящик?

– Естественно, − ротмистр с усмешкой посмотрел на меня. − В одном экземпляре, который находится у императрицы. Вам, я думаю, он ни к чему, так как никто не должен вскрывать ящики. Они все заколочены и опечатаны.

– Понятно, − ответил я. − Кто еще знает об архиве?

– Никто. Я да теперь вы. Подозревают, конечно, многие, так как там собрано достаточно большое количество я бы сказал «взрывных» материалов не только на постоянно меняющееся руководство страны и его окружение, банкиров, заводчиков, членов их семей и прочее, но и явных и тайных агентов, которые орудуют сегодня здесь. Поэтому, как я уже говорил, догадываются многие и, естественно, пользуясь сложившейся нестабильной обстановкой, хотят захватить этот материал. Я постоянно чувствую в последнее время, как «дышат мне в затылок».

Наша беседа проходила под аккомпанемент начавшегося представления знаменитого венгерского ансамбля. После зажигательных венгерских и цыганских мелодий зал взорвала модная песенка «Конфетки-Бараночки», вызвавшая восторг в зале. Многие пустились в пляс, подпевая в такт зажигательной песне.

– Деньги на мероприятие возьмете из резервного фонда. Банки заморозили свои операции, и поэтому мы не сможем воспользоваться специальными счетами. Кстати, вы определитесь с помощниками, − добавил ротмистр, допивая бокал с вином и с сожалением глядя на публику, которая от буйного веселия впала в прострацию, внимая старинному романсу, повествующему о неразделенной любви, который исполняла незабвенная Марго.

– Да, − ответил я, − есть у меня надежные помощники, с которыми я проводил уже не одну операцию.

– Хорошо, − сказал ротмистр, − если у вас нет больше вопросов, давайте завершим нашу встречу. Вы уйдете первым, а я еще задержусь на некоторое время и рассчитаюсь. Желаю вам успеха. Меня в ближайшее время не ищите, если понадобится, я вас сам найду. Я займусь немецким посольством. Какая-то подозрительная возня имеет место там.

– Разрешите откланяться, − произнес я, вставая из-за стола.

Ротмистр протянул мне руку, и я пожал ее. Повернувшись и пройдя через танцующие пары, я вышел из зала в услужливо открытую метрдотелем дверь.

Крутая подворотня

Забрав свои вещи в гардеробе и дав чаевые, я вышел на улицу и сразу попал в объятия холодной погоды. Дул несильный, но пронизывающий ветер, изредка вбрасывая на мое пальто еще скупые капли дождя. Крикнув извозчика, примостившегося сбоку нескольких автомобилей, стоящих перед рестораном, я впрыгнул в экипаж и покатил домой, анализируя по пути беседу с ротмистром. Слежки за собой я не заметил, да и извозчик с виду был обыкновенным, ничем особым не выделяющимся, сгорбатившимся на переднем сидении и дрожащим от порывов ветра. Улицы были пустынны и почти без света. Также темно было и в окнах пролетавших мимо домов. И прохожих почти не было, а те, которые попадались по пути, шли быстрым шагом, стараясь как можно быстрее добраться к домашнему очагу.

Лошадь постепенно набирала темп, и вдруг извозчик, громко гикнув, пустил ее в бешеный галоп. Я от удивления привстал на сиденьи, чтобы спросить, что случилось, как он еще раз громко крикнув, натянул вожжи и резко развернул экипаж в проулок. Тележка накренилась, и меня выбросило на мостовую, прямо в черное чрево подворотни огромного доходного дома.

Слава Богу, тренированное тело в полете сумело сгруппироваться, и я, пролетев буквально в сантиметре от распахнутых настежь створок ворот, упал почти в середину входной арки. Не шевелясь, я включил все свои навыки, лихорадочно пытаясь проанализировать возникшую ситуацию под стук удалявшихся в неизвестность копыт и скрипа колес нанятого мною экипажа.