офицеры и гимназисты. Прибывали и убывали санитарные поезда, из которых выгружали раненых , а когда подходил наконец какой-то наспех сформированный поезд, то толпа, как маятник, мощным толчком бросалась в его сторону и брызгами людских тел заполняла до отказа его вагоны, расплескавшись даже по крыше, порой привязывая там себя веревкой, чтобы не сорваться во время движения. Шум, гам, мат давил на барабанные перепонки, усиливаясь эхом высоко поднятой крыши вокзала.

Спросив у первого встречного офицера, где находится комендатура, я отправился в сторону ее расположения, фильтруя взглядом толпу пассажиров, текущую мне навстречу. Поднявшись на второй этаж привокзального здания, я открыл дверь и вошел в помещение военной комендатуры. Сразу за дверью стоял стол, за которым сидел фельдфебель с шикарными усами и листал большой канцелярский журнал. Увидев меня, он привстал и, отдав честь, поинтересовался, чем может помочь. Я спросил его, где мне можно найти штабс-капитана Левского, которого я знал давно и который, кстати, распоряжался отделом подвижного состава комендатуры, и направился по указанному мне фельдфебелем направлению. Найдя нужный мне отдел, я открыл дверь и шагнул в комнату. В этот самый момент мне в грудь плавно спикировал бумажный самолетик, пущенный чьей-то рукой. Все присутствующие в комнате офицеры обернулись на меня и на мгновение замерли, ожидая, очевидно, моей реакции на плавно крутящийся бумажный аэроплан. Подхватив его, я отправил самолетик в обратный полет, тем самым разрядив обстановку, и окончательно вошел в комнату.

– Ба, Владимир, − услышал я знакомый голос моего приятеля. − Какими судьбами в наши пенаты, не хотите ли заказать императорский поезд? − и мой знакомый штабс-капитан, приятель, игрок, любитель женского пола, обладающий и рядом других не менее значительных достоинств, с распростертыми руками двигался мне навстречу из угла комнаты.

Подойдя ближе, он обнял меня и потащил к своему начальственному столу, при этом громко представляя меня присутствовавшим здесь офицерам:

– Господа, прошу любить и жаловать моего старинного друга, поручика Потемкина.

Усадив меня на стул, он несколько секунд рассматривал меня и, не найдя никаких изменений, заявил:

– Никаких перемен. Все такой же. А говорят, в туманном Альбионе от постоянных дождей и туманов кожа приобретает серый цвет. По тебе такого не скажешь. Так что привело тебя к нам? Говори, не тяни, если что-то надо решить. А об остальном поговорим в ресторане. У меня там заказан столик и есть девочки – первый класс.Так что никаких отказов, а то обижусь на целую жизнь.

Подождав, пока иссякнут его первые эмоции от нашей встречи, я изложил ему свою просьбу. Он на секунду задумался, затем, повернув голову, крикнул рядом сидевшему корнету, чтобы он подал ему шестой журнал с расписанием движения поездов на юг. Взяв его, он начал листать страницы, хмыкая про себя, когда всматривался в записи.

– Вот, послезавтра, в двадцать один ноль ноль отбывает комбинированный состав на Севастополь. Я могу прицепить к нему санитарный вагон, в котором ты и перевезешь свои лекарства. Кстати, и часть раненых захватишь. Их там будут встречать, заодно и доставишь куда надо свои ящики. Соответствующие бумаги я тебе выправлю. − Корнет, − позвал он опять молодого офицера, − подготовьте указание прицепить к пятому литерному на Крым санитарный вагон, стоящий у пакгаузов на четвертом пути. К вам подойдут от господина поручика его люди. Отдайте им бумаги и помогите при погрузке.

– Слушаюсь, господин штабс-капитан, − ответил корнет.

– Погоди, − я встрял в разговор, − раз все так складывается, не могу ли я завтра погузить мои лекарства в этот вагон, так как уже договорился о транспорте. Если, конечно это возможно. Там и заночуют мои люди.

– Почему нет. Корнет, вы слышали?

– Так точно!

– Вот и выполняйте.

И корнет, развернувшись, пошел выполнять распоряжение штабс-капитана.

Повернувшись ко мне, он вытащил из кармана часы и, посмотрев на них, с удовольствием ометил:

– Так, домой, уже пошел шестой час, а я еще и не обедал, а ресторан у нас на шесть вечера. Так что, если у тебя нет других просьб, давай собирайся и едем, отметим нашу встречу. − Коленька! − крикнул он, − давай заканчивать дела, подгоняй авто и поедем, а то, наверное, нас заждались, − сказал он двигавшемуся к нам чернявому капитану. − Знакомься, граф Строганов, наш собутыльник и похититель женских сердец. Не гусар, но очень храбр и активен на женском фронте, и если у меня бывают поражения, то у него сплошные победы.

Обменявшись с графом рукопожатием, мы встали и по лестнице спустились вниз, где стояло несколько автомобилей. Граф уселся за один из них. Дежурный солдат подбежал к радиатору авто и ручкой завел двигатель. Автомобиль, подрагивая, плавно подкатил к нам. Усевшись в него, мы сразу покатили в ресторан, где нам предстояло провести вечер.

По дороге разговор крутился вокруг предстоящего вечера, положения на фронте и тех девушек, которые были ангажированы в ресторан. Несмотря на то, что уже темнело, улицы были полны народа. По дороге пролетали лихачи, несущиеся вскачь, полные подвыпивших офицеров, которые, вырвавшись по каким-то делам с фронта, пытались набраться в столице как можно больше впечатлений. Им было все по колено, ибо впереди их ждала неизвестность, грязные окопы и непонятная война. Фронт вроде бы стабилизировался, военные действия велись вяло, те солдаты, которые не разбежались, сидели тихо в окопах и занимались братанием с врагом или политикой на нейтральной полосе. Причем самое интересное было в том, что братание с нашей стороны шло стихийно, с немецкой − организованно, в основном по команде офицеров. Даже в этом проявилась специфика немецкой нации.

Ресторан, как всегда, горел огнями, манил к себе музыкой и блеском зеркал. Словно не было войны, продовольственных затруднений и других проблем. Здесь жизнь била ключом. Единственное, что бросалось в глаза, так это то, что изменился цвет одежды посетителей. В основном стала преобладать военная форма. А дамы? Дамы остались по-прежнему во всей своей красе, стремились все так же поразить мужские сердца.

Подлетевший к нам метрдотель провел нас к зарезервированному столику, который был удобно расположен в центре зала. Отсюда было хорошо наблюдать за народом, который во всю пил, жрал, плясал, пел, зевал и орал. Все это создавало знакомую ресторанную атмосферу. Сделав заказ, мы сели за столик и продолжили начатую беседу, а граф, извинившись, поехал за приглашенными на вечер дамами.

– Вот ты подумал, кому нужна эта война? По большому счету − ни нам, ни Германии. Она в принципе не выгодна никому, − снова начал разговор штабс-капитан. − Ведь все понимают это и, тем не менее, крутят,