— Разве это не проверяли, когда исчезла Мерета?

— С Уффе все сложно. Я пыталась помочь полиции вступить с ним в контакт, когда он сидел в камере предварительного заключения. Пыталась добиться от него, чтобы он вспомнил, что случилось на пароме. Мы повесили на стене фотографии палубы и поставили на столе игрушечные фигурки людей, модель парома и таз с водой, чтобы он мог поиграть. Я незаметно наблюдала за ним вместе с психологом, но он не стал играть с корабликом.

— Он ничего не помнил, хотя с тех пор прошло всего несколько дней?

— Не знаю.

— Я был бы очень заинтересован в том, чтобы найти к нему подход и хоть чуточку разбудить его память. Хотя бы какие-то крохи, которые подсказали бы мне, что произошло на пароме. Опираясь на них, я бы знал, с чего начать.

— Да, я вас понимаю.

— Вы рассказывали полиции про эпизод с кубиком?

— Да. Я рассказала одному из членов разъездной бригады. Некоему Бёрге Баку.

Это кое-что объясняет. Кажется, Бака действительно зовут Бёрге.

— Я прекрасно его знаю. Дело в том, что в отчете я не встретил упоминаний об этом. Вы не знаете, чем это объясняется?

— Не знаю. В дальнейшем он меня в подробностях об этом не расспрашивал. Возможно, это записано в заключении психологов и психиатров, но я его не читала.

— Я полагаю, что это заключение, вероятно, находится в «Эгелю», куда помещен Уффе.

— Наверное, да, но не думаю, что оно прибавит много нового к тому, что вы знаете об Уффе. Большинство, как и я, решили, что история с деревяшкой была вызвана каким-то мимолетным просветлением. Что, по сути дела, Уффе ничего не помнит и, наседая на него, мы никак не продвинемся в расследовании дела Мереты Люнггор.

— И тогда его выпустили из заключения.

— Да, так и было.

2007 год

— Просто не знаю, что нам теперь делать, Маркус. — Заместитель посмотрел на начальника с таким выражением, словно только что узнал о пожаре в его доме.

— И ты наверняка знаешь, что журналисты не предпочтут поговорить со мной или начальником отдела информации?

— Они настаивали на интервью с Карлом. Они беседовали с Пив Вестергор, и она посоветовала им обратиться к нему.

— Что же ты не сказал, что он болен, или уехал на задание, или отказался встречаться? Ну, что-нибудь в этом роде. Нельзя же отдавать его на растерзание этой своры! Журналисты ДР[19]вцепятся в него мертвой хваткой.

— Я понимаю.

— Ларс, надо заставить его отказаться.

— Эта задача скорее по плечу тебе.

Спустя десять минут хмурый Карл Мёрк появился на пороге начальственного кабинета.

— А, Карл! — начал Маркус Якобсен. — Ну, как успехи?

Тот пожал плечами:

— Могу сообщить, к твоему сведению, что Бак ни черта не знает о деле Люнггор.

— Вот как? Странно! Но ты-то знаешь?

Карл зашел в кабинет и плюхнулся в кресло:

— Не жди от меня чудес.

— Значит, у тебя нет ничего нового по этому делу.

— Пока что нет.

— Стало быть, мне лучше сказать журналистам из телевизионных новостей, что у тебя еще рано брать интервью?

— Не буду я, черт возьми, давать никаких интервью!

Душу Маркуса затопило облегчение, и вслед за ним на лице расплылась широкая улыбка.

— Я тебя понимаю. Когда ты с головой погружен в расследование, хочется, чтобы не отвлекали. Нам, в отличие от тебя, приходится считаться с требованиями общественности, но в работе над такими старыми делами, как твои, человек имеет право вести расследование не торопясь, в спокойной обстановке. Я так и передам им. Ты имеешь на это полное право.

— Не мог бы ты распорядиться, чтобы мне в подвал прислали копию личного дела Ассада?

Этого только не хватало! Уж не считает ли Карл, что Маркус — его секретарь?

— Ну конечно же! — тем не менее откликнулся начальник. — Я поручу это Ларсу. Ты доволен своим помощником?

— Поживем — увидим. Пока что доволен.

— Ты ведь не привлекаешь его к расследованию, могу я на это надеяться?

— Разумеется, можешь! — При этих словах на лице Карла появилась улыбка, что было большой редкостью.

— Так значит, все-таки ты посвящаешь его в дела?

— Да ладно тебе! Сейчас, если хочешь знать, Ассад находится в Хорнбэке, знакомит Харди с кое-какими документами, с которых снял фотокопии. Против этого ты же ничего не имеешь? Сам знаешь, какая голова у Харди, иногда он нам может дать сто очков вперед. И так у него хотя бы будет чем заняться.

— Ну, против этого, конечно, возразить нечего, — с надеждой ответил Маркус. — А как там Харди?

Карл пожал плечами.

Ничего другого Маркус не ожидал. Очень печально!

Они обменялись кивками: аудиенция была закончена.

— Ах да! Вот еще что, — обернулся с порога Карл. — Когда будешь вместо меня давать интервью «Новостям», то не говори, пожалуйста, что в этом отделе нас полтора человека. Как бы Ассад не обиделся, если услышит. А вместе с ним, я думаю, еще и те, кто выделял на это деньги.

А ведь он прав! Вот уж, как говорится, связались на свою голову, а теперь выпутывайся!

— Да, кстати, Маркус, еще одно!

Подняв брови, Маркус посмотрел на лукавую физиономию Карла. Что еще он придумал?

— Когда увидишь в следующий раз кризисного психолога, скажи ей, что Карлу Мёрку требуется помощь.

Маркус снова обратил на Карла взгляд, в котором читалось: беда мне с тобой! А ведь с виду весело ухмыляющийся Карл ничуть не походил на человека, который находится на грани нервного срыва.

— Да, меня изводят неотвязные мысли о смерти Анкера. Наверное, потому, что я так часто вижусь с Харди. Пускай она меня научит, как жить дальше.

2007 год

На следующий день все засыпали Карла рассказами о телевизионном выступлении начальника отдела убийств Маркуса Якобсена. Рассказывали попутчики по электричке, сотрудники дежурного отдела и те люди с третьего этажа, которые сочли возможным снизойти до разговора с ним. Все посмотрели это выступление — за исключением одного только Карла.

— Поздравляю! — крикнула ему одна из секретарш на всю Полицейскую площадь, другие же старательно обходили его подальше.

Все это было очень странно.