Капельки воды стекали по плечам Рено и находили убежище в темной поросли на груди. При вдохе и выдохе они дрожали и сверкали, словно были из перламутра. У Евы родилось искушение потрогать эти капельки, причем желание было настолько сильным, что она вынуждена была резко отдернуть руку.

— Что-то случилось? — хрипло спросил Рено.

Ева покачала головой, сделав это слишком энергично. Рассыпавшиеся волосы упали ей на плечи и на грудь Рено.

— Прости, — шепнула она.

— За что же?

Ева удивленно посмотрела на него, собрала волосы в пучок и закрепила на затылке.

— Мне больше нравится, когда они распущены, — признался Рено.

— Это когда как.

— Не для меня, gata.

— Подними руки, — сказала Ева.

Рено поднял руки и терпеливо ждал, пока она наливала воду в миску и ополаскивала ему лицо, шею и ключицы.

— Ни единого пореза, — отметила она с удовлетворением. — Когда покончишь с купанием, я принесу лещину.

Прежде чем Рено успел что-либо возразить, Ева направилась к лагерю.

Мысль о том, чтобы раздеться, искупаться и ожидать ее возвращения обнаженным, была очень соблазнительной. Однако воспоминание о глубоких лошадиных следах у родника вернуло его на землю: было непростительной глупостью даже рассматривать такой вариант.

Он мог еще каким-то образом сдержаться, сосредоточившись то на прикосновении к прохладной девичьей коже, то на ее прерывистом дыхании. Но если он будет без одежды, когда подойдет Ева, ему с собой не совладать.

Ругаясь на самого себя, Рено разделся, вымылся, натянул свежее белье и быстро влез в брюки. Лишь после этого он принялся за верхнюю часть тела. Он взял в руки чистую рубашку, когда из темноты раздался голос Евы.

— Рено!

— Иди сюда. Я вполне в приличном виде.

Она подошла достаточно близко, чтобы разглядеть его влажные обнаженные плечи и темный силуэт ног в джинсах.

— Спасибо, — сказала она.

— За что?

— Что ты не испытываешь мою стыдливость.

— Странные слова для…

Рено не смог закончить фразу. Ему не хотелось думать о Еве как о девушке из салуна. Он раздраженно разглаживал рубашку, которую собирался надеть.

Затем ему пришла идея получше.

— Приведи ее в порядок, хорошо? — попросил Рено, протягивая ей рубашку. Видя, что Ева колеблется, он саркастически добавил: — Я знаю, что это не входит в условия нашей сделки.

Она взяла рубашку и энергично встряхнула ее. Он наблюдал за ее действиями. В лунном свете его глаза приобрели серебряный оттенок. Было очевидно, что ей привычно обращаться с мужской одеждой.

— Ты очень ловко орудуешь, — заметил Рено.

— В последнее время дон не мог сам одеться, тем более застегнуться, — пояснила Ева.

— Тогда ты не откажешься помочь мне?

Она удивленно ответила:

— Нет. Вытяни руки.

Он выполнил просьбу, и Ева накинула на него рубашку.

— Застегнешь ее? — Без обиняков спросил он.

Ева настороженно посмотрела на него.

— Ты не обязана, — предложил он. — Это не входит в условия…

— …нашей сделки, — пробормотала Ева, принимаясь за первую пуговицу. — Кошмар! Я думаю, что потом ты пожелаешь, чтобы я раздела тебя.

— Чертовски хорошая идея! Ты добровольно соглашаешься на это?

— Нет, — поспешно возразила она. — Это не входит в условия…

— …нашей сделки.

Ева стрельнула в него взглядом. Рено улыбнулся.

Ева занялась пуговицами. Она старалась не думать о том, насколько отличалось мощное тело Рено от дряблого старческого тела дона Лайэна.

Но это ей плохо удавалось. Крупное тело Рено дышало здоровьем и силой.

— А почему жена не заботилась о Лайэне? — спросил Рено.

— Донна делала, что было ей под силу, но в последнее время ее руки стали еще хуже, чем у мужа.

От волос Евы пахнуло сиренью. Рено казалось, что это совсем не от мыла, которым он сам только что пользовался.

Будничная ловкость, с которой Ева выполнила просьбу Рено, сказала ему о том, что она провела много времени в заботах о человеке, который не мог — или не хотел — обслуживать себя.

„Это даже хорошо, что старый жулик и сутенер мертв, — мрачно подумал Рено. — Искушение убить его могло бы взять верх над здравым смыслом“.

— Ну вот, все кончено, — сказала Ева.

— Не совсем. Ты не заправила рубашку.

— Ты сам сможешь.

— А в чем проблема? Я ведь не прошу раздеть меня.

Когда она недоверчиво взглянула на Рено, он улыбался.

— Похоже, что ты предпочитаешь, чтобы я снова стал трогать тебя? — произнес он.

— Кошмар…

Ева быстро протянула руку к талии Рено. Поскольку пояс его был уже расстегнут, ей понадобилось лишь мгновение, чтобы расстегнуть металлические пуговицы. Она стала энергично заправлять рубашку в брюки, как привыкла проделывать это с доном Лайэном, начиная со спины.

Несколькими мгновениями позже из груди Рено вырвался свистящий звук, когда пальцы Евы скользнули по его возбужденной плоти. Она удивленно вскрикнула и сделала попытку выдернуть руки из джинсов.

Рено был проворнее. Он схватил Еву за запястья и удержал ее пальцы там, где они оказались и где он хотел, чтобы они оставались надолго. Он почти окончательно потерял контроль над собой.

— Отпусти меня!

— Спокойно, gata. Там нет ничего, что может укусить. Ты держишь там руку, а рука цела.

Полный смятения взгляд Евы способен был вызвать у него смех, если бы не ноющая боль неутоленного желания.

— У меня большой соблазн, чтобы ты приласкала меня немного, но это затянется надолго… Я согласен на один или два поцелуя, — проговорил Рено.

Ева пыталась вырваться из тисков его руки, но это в конечном итоге привело к тому, что ее пальцы ритмично заскользили вокруг возбужденной мужской плоти.

Рено был не в состоянии заглушить стон удовольствия и страсти. Он с вожделением смотрел на пухлые нежные губы, которые находились так близко от его рта.

— Спокойно, не дергайся, — произнес он резко.

— Отпусти меня!

— …или я спущу брюки, — продолжил он хрипло, — и заставлю тебя закончить то, что ты начала, и плевать я хотел на всех преследователей!

— Что я начала? Это ты сказал, чтобы…

— Помолчи!

Ева замерла.

Рено издал сдавленный стон. Он стал вытаскивать ее руки из брюк, но сдавленные кулачки не проходили.