– Подождите, – повелительным тоном произнес Саше и жестом предложил ей вернуться в кресло. Психиатр приветливо улыбался, но Диана поняла, что он нервничает.

– Садитесь, – сказал он. – Давайте начнем.

Первым стало ощущение воды.

Ее сознание плавало в чем-то жидком. Как тюк в протекающем трюме грузового судна. Как косточка в мякоти плода. Она раскачивалась на волнах внутри собственного черепа.

Потом она ощутила раздвоение.

Как будто ее сознание разделилось на две отдельные сущности, одна из которых могла наблюдать за другой. Она спала – и наблюдала за собой во сне. Собиралась с мыслями – и видела со стороны, как сосредотачивается.

– Диана, вы меня слышите?

– Я вас слышу.

Она погрузилась в гипнотический транс практически мгновенно. Для начала Поль Саше попросил Диану сфокусировать внимание на красной линии – она была нарисована на стене, потом предложил почувствовать, как тяжелеют ее руки и ноги. Диана обрела невероятную ясность сознания. Тело ее каменело, а разум взмывал, освобождаясь от пут.

– Мы вызовем воспоминания об аварии.

Диана сидела, выпрямив спину, положив руки на подлокотники кресла. Она кивнула, соглашаясь.

– Вы выходите из дома матери. Который сейчас час?

– Около полуночи.

– Где вы находитесь, Диана?

– Под козырьком дома 72 по бульвару Сюше.

Шум ливня. Прозрачные дождевые струи. Тысячи желобков на черной поверхности мостовой. Высокие, омытые водой фасады домов. Излучающие синеватый свет фонари, жадными ртами заглатывающие туман.

– Как вы себя чувствуете?

Она улыбнулась, не открывая глаз.

Шампанское струится по ее венам, как подводная река, которой нипочем льющии с неба дождь. Диана слышит, как частые мелкие капли барабанят ей по затылку. Она отлично себя чувствует. Пережитый за ужином гнев прошел. Забыт и поцелуй Шарля. Она погружена в настоящее.

– Диана, как вы себя чувствуете в эту минуту?

– Замечательно.

– Вы одна?

Она держит на руках сына. Наслаждается теплом его хрупкого тела. Он спокойно спит, покоясь затылком на сгибе ее руки, и шум дождя ему не помеха.

– Я с моим приемным сыном Люсьеном.

– Что вы делаете?

– Иду по бульвару.

– Какое там движение?

– Дорога пустая.

– Где припаркована ваша машина?

– У Отейского ипподрома.

– Помните точный адрес?

– Авеню Маршала Франше д'Эспре.

– Мне нужны детали. Назовите марку вашей машины.

– Это внедорожник. Старая модель, «тойота лендкрузер» 80-х.

– Вы ее видите?

– Да.

Машина стоит под дождем в нескольких метрах от дома. Диану терзает предчувствие. Ее мучат раскаяние и боль. Она жалеет, что пила, подчинившись ритуалу, который глубоко презирает, и хотела бы немедленно обрести ясность мысли, нести ответственность за каждую секунду.

В комнате раздается голос Саше, одновременно далекий и близкий:

– Что вы делаете теперь?

– Открываю дверцу.

– Какую именно дверцу?

– Заднюю правую. Для Люсьена.

– Что вы делаете дальше?

Тело Дианы мгновенно подсказывает ответ, реагируя даже слишком остро.

Дождь барабанит по спине. Куртка расстегнута, от тела исходит жар. Она ныряет в машину, чтобы усадить Люсьена.

Голос гипнолога звучит громче:

– Что вы делаете, Диана?

– Устраиваю Люсьена в детском кресле…

– Это очень важный момент. Опишите во всех подробностях каждый свой жест.

Она слышит щелчок, ощущает ту тайную эгоистичную радость, которая сопровождает любое – даже самое незначительное – ее действие, направленное на защиту сына.

Проходит еще несколько секунд, и Диана наконец отвечает:

– Я… я защелкнула ремень безопасности.

– Вы в этом уверены.

– Совершенно уверена.

Глубокий низкий голос Саше проник в ее сознание:

– Задержитесь на этом воспоминании. Внимательно оглядите внутренность машины.

Бодрствующая часть мозга Дианы осознает, что включилась ее мысленная видеокамера. Она вглядывается в сердцевину запечатленного мозгом кадра.

Темное пространство салона. Потертые сиденья завалены всяким барахлом. Мятый спальник цвета хаки на полу. Старые журналыу задней дверцы кузова… Жестяные дверцы без покрытия…

Она могла разделить свое воспоминание на части, пересечь его в разных направлениях, вглядеться в детали, которых тогда не заметила, но память безотчетно зафиксировала их.

– Что вы видите, Диана?

– Ничего. Ничего особенного.

Поль Саше напряженно молчал. Диана почувствовала, что психиатр насторожился.

– Продолжаем? – спросил он.

– Продолжаем.

– Вы едете по бульвару? – Тон Саше снова стал нейтральным.

Диана кивнула.

– Прошу вас, отвечайте вслух.

– Я еду по бульвару.

– Что вы видите?

– Огни. Ряды огней.

– Выражайтесь яснее. Что именно вы видите?

Слева и справа от ее лица мелькают стеклянные фонари. Диане кажется, что она может ощутить пальцами текстуру многослойного, горящего оранжевым светом стекла натриевых фонарей.

– Неоновые лампы, – прошептала она. – Они меня слепят.

– Где вы теперь?

– Проезжаю ворота Мюэт.

– На бульваре есть другие машины?

– Очень мало.

– В каком ряду вы едете?

– В четвертом, крайнем левом.

– На какой скорости.

– Не знаю.

Следующий вопрос гипнолога прозвучал жестче:

– Взгляните на приборную доску.

Диана мысленно сверилась со спидометром.

– Я еду со скоростью сто двадцать километров в час.

– Очень хорошо. Вы видите что-нибудь странное вокруг вас или на дороге?

– Нет.

– Вы не оглядываетесь назад, на сына?