Шарлотта поникла и почувствовала, как у нее сжалось сердце. Разве она могла соперничать с такими девушками, как мисс Берк?

О, это несправедливо! Почему все так изменилось, кроме нее? Когда Куинс перевернула мир вверх тормашками, почему она не поставила мисс Берк на ее хорошенькую головку и не встряхнула как следует?

– Вы не находите, что она очаровательна? – спросил Рокхест, снова наклонившись к Шарлотте. – Окажись я в положении Трента, я бы, наверное, тоже ухаживал за ней. Могу сказать, если нужно жениться на наследнице, то лучше уж на хорошенькой.

– Он ее не любит. – Только эта мысль спасла Шарлотту от потока слез отчаяния.

– Любить? – Рокхест громко и раскатисто рассмеялся, вызвав укоризненный взгляд со стороны леди Пилсли. – Когда это вы, моя циничная, моя корыстная, моя легкомысленная красавица, имели дело с таким глупым чувством, как любовь?

– Я... я... – Шарлотта запнулась, стараясь подобрать объяснение, а лорд Рокхест, откинувшись в кресле, тем временем разглядывал публику, заполнявшую зал.

– Если бы я не знал вас так хорошо, то сказал бы, что вы в него влюблены. – Он бестактно усмехнулся. – А может быть, это не шутка?

– Я... я... – «Конечно, я влюблена в него. Влюблена уже много лет и буду влюблена до самого дня своей смерти». Но вместо того чтобы повести себя как Лотти и возразить, она отвернулась, вспомнив рассуждения Финеллы на эту тему.

«Но что плохого в том, чтобы быть влюбленной? – хотелось Шарлотте спросить у всех них. – Что предосудительного в том, что Себастьян любит меня?»

Она украдкой бросила еще один взгляд на Себастьяна, который сидел, улыбаясь мисс Берк и ловя каждое ее слово, каждый взмах ее желтого шелкового веера. «Пожалуйста, Себастьян, – взмолилась про себя Шарлотта, – посмотри на меня».

И, словно по волшебству, он подчинился и, подняв голову, без колебаний встретился с ней взглядом. На секунду он прищурился, а затем Шарлотта увидела ее – эту вспышку, эту связь. И больше того, она ее почувствовала, ощутила всем своим существом до самых кончиков ног, одетых в шелковые лодочки, словно его взгляд обжег голую кожу ее шеи тем же жаром, каким раньше его поцелуй пробудил ее.

И на его взгляд отреагировало не только это место, однако Шарлотта еще недостаточно превратилась в Лотти, чтобы признаться в этом.

Но Себастьян на этом не остановился. Подняв руку, он прочесал пятерней свои густые темные волосы, и Шарлотта почувствовала его движение – вспомнила его.

«Лотти, мне так нравятся твои волосы». Он запускает пальцы ей в прическу и торопливо вытаскивает шпильки, чтобы собрать все локоны в свои руки.

Ощущение было таким реальным, воспоминание таким живым, что Шарлотта подняла руку, чтобы коснуться волос пальцами и убедиться, что ее тщательно сооруженная прическа еще в порядке.

Но все равно у нее стало покалывать кожу головы, тело затрепетало, жадно требуя своей доли прикосновений, а Себастьян улыбнулся так, словно все понял.

Адский жар разлился по ее венам, и Шарлотта беспокойно подвинулась в кресле.

Рука Себастьяна двинулась вниз от головы к сюртуку, медленно и нежно поглаживая воображаемые волосы или кусочек ткани на груди.

У Шарлотты затвердели соски, а дыхание перехватило, как будто его пальцы проявляли к ней такое же неторопливое внимание. Как он это делал?

Нежный, обольстительный голос прошептал ей из глубины памяти; «Хочешь еще, Лотти? Тебе нравится, когда я так делаю?»

Шарлотте казалось, что ее соски вот-вот лопнут от желания, пока его пальцы медленно и завораживающе поглаживали сюртук.

«О, перестань», – хотелось ей сказать. Но лучше так, чем предаться распутному желанию опустить лиф платья, освободить мучительно болящие груди и заклинать его взять то, что ему нужно, умолять целовать ее набухшие соски, пока она не... «Мой Себастьян. О, прошу тебя, Себастьян». Воспоминания нахлынули на Шарлотту, как какие-то непонятные волны, раньше неведомые ей, а сейчас встречаемые с желанием, которого она не могла подавить.

Его нагое тело сплелось с ее телом. Блеск пота у него на спине и его соленый вкус у нее на губах. Широкая грудь и упругие мышцы бедер. Он перекатывает ее под себя и накрывает своим телом.

Погружается в нее и наполняет ее.

Ее бедра поднимаются ему навстречу. Ее и его потребности настолько сливаются, что она не знает, как их различить, и не хочет знать.

Шарлотта заерзала на сиденье, совершенно не представляя себе, как такое могло происходить, но одно она поняла совершенно точно – теперь она многое узнала.

Туманные образы и смутные воспоминания наполнили ее мысли.

От поцелуя Себастьяна она вся вспыхивает огнем, а его губы прокладывают жгучую дорожку по ее телу. Она раскрывается навстречу его прикосновениям, его разведке, мечтая только о том, чтобы быть его Индией, его дальним берегом.

Его дыхание, горячее и частое, касается ее сокровенного места, и по ее телу пробегает волна желания.

Нет, он не собирался целовать ее там. Он не мог... Это было бы...

О Господи!

Внезапно ее ужас, вызванный рассуждениями Финеллы о любви по-французски, показался Шарлотте глупым, потому что, если бы здесь был Париж, она бы носила треуголку с кокардой и восторженно и неистово выкрикивала бы «Vive la France!».

А когда его язык, коснувшись ее, проворно юркнул в расщелину, она снова выгнулась, и ее бедра, храня воспоминания, безудержно потянулись вверх к нему.

Шарлотта прекрасно понимала, к чему могли привести ее телодвижения. Она закрыла глаза и постаралась прогнать от себя эти воспоминания, попыталась остановить их поток, но не могла сделать ничего, кроме как сдержать трепетавшее внутри ее желание.

...он руками еще шире раздвинул ей ноги, а его язык с жадностью нырнул еще глубже, посылая пронзительные волны желания во все части ее тела.

В испуге взглянув на Себастьяна, Шарлотта встретилась со взглядом его горящих темным огнем глаз.

«О, Себастьян! Прошу тебя, Себастьян», – молило ее воображение.

Его губы медленно растянулись в улыбке, как будто он понимал ее мысли, знал о ее потребности и имел возможность даровать ей такое облегчение, такое наслаждение, каких она никогда не знала – до нынешнего времени.

До тех пор, пока она не пожелала этой любви и не открыла, что в ней заключено гораздо большее, а не просто его доброе отношение, не только букет оранжевых цветов.

Как она могла быть столь наивной? Шарлотта снова посмотрела на Себастьяна и поняла, что любовь не романтичная выдумка поэтов и страдающих от одиночества глупцов, а глубокая, бесконечная страсть, которая возникает между мужчиной и женщиной, когда они делятся друг с другом своими мыслями, пристрастиями и всеми желаниями.

«Прошу тебя, Себастьян. Ну, пожалуйста же, черт возьми!»