"До часа петуха осталось не так уж и много. Четыре, максимум пять часов, не более. Системные часы не показывают время восходов и закатов. Блин, а ведь нужно еще подготовить всю ту хрень, про которую говорил тот ублюдок Лань и решить, наконец, как мне поступить с Айрой", — Саргон украдкой бросил взгляд на сидящую рядом девочку.

Та дернулась, стоило их глазам встретиться, смущенно отвела взгляд, однако кончики ее рта вновь сложились в неприметную улыбку. Во время трогательного рассказа про Бима Черное Ухо он сломил первый лед, поставил ее в незнакомую ситуацию, вызвал бурю эмоций. Но окончательно заработал доверие только вчера. Грандиозный успех, если принять во внимание личность и обстоятельства самой элами.

"Лед тронулся, господа присяжные заседатели, лед тронулся", — Грустно процитировал он известного авантюриста.

"Эх, если бы и меня настигло такое же вдохновение, как этих кровожадных оболдуев после моей речи. Раз и перевернуть картину, посмотреть на ситуацию с другой стороны… Так, стоп! А ведь верно. Нужно лишь изменить угол зрения! А теперь думаем: может ли такое быть, что я изначально неправильно поставил вопрос? Пытался понять, что делать, клял внешние обстоятельства, злился, в то время, как ответ стоило искать в себе самом.

Банально спросить у себя, честно и открыто, чего я вообще хочу достичь своей службой в Форте? Сохранить жизнь? Безусловно! Сохранить здоровье, развиваться дальше? Еще бы! Но этого все еще недостаточно. Ведь я уже достаточно силен, чтобы не слишком беспокоиться о смерти. По крайней мере, не думать о ней постоянно, как в первые свои циклы. Похоже на пирамиду потребностей Маслоу: сначала идут самые примитивные потребности, вроде пищи, жилья, безопасности. А лишь затем — саморазвитие, социализация и многое другое.

Я перерос страх смерти, закрыл самые базовые нужды. У меня появился избыток еды, хорошая по местным меркам одежда, надежные, опять же по местным меркам, товарищи, какое-никакое будущее. Чего теперь я хочу достичь? И как с этим соотносится Айра, моя служба, а также все мои навыки и устремления?"

Он вскочил со своей шконки, отложил пустую плошку, принялся нервно мерять шагами комнату. Лишь спустя пятнадцать-двадцать минут попаданец успокоился настолько, чтобы вновь опуститься вниз и тщательно прокрутить в голове единственный оставшийся вариант событий.

Принятие реальности и собственный циничный ответ давался нелегко. Саргон чувствовал себя грязно, будто какой-то предатель, хоть и видел призрачный шанс избежать самого худшего. Впрочем, шанс этот казался настолько эфемерным, что он и не надеялся на его благополучное завершение. Просто не мог иначе.

— Прости, Айра, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Я… Не уверен, что тебе это пойдет на пользу. Скорее наоборот, но…

— Хозяин, ваш приказ связан с моей новой тенью, верно? С моим избавлением от боли? Эта несмышленая рабыня поняла, кто ей помог. Она согласна, — Просто ответила невольница.

— Почему? Я ведь даже ничего не успел тебе объяснить…

— Она верит своему хозяину, — Без тени сомнений произнесла Айра, после чего робко и смущенно протянула ему свою ладонь. Лишь спрятала под длинными прядями порозовевшее лицо.

И от этого доверия, которого он не заслуживал, Саргону становилось грустно и больно.

Солнце медленно заходило за горизонт. Здесь, на севере, сумерки шли долго, словно умирающий свет боролся с подступающей тьмой. Он постепенно сдавал позиции, чтобы возродится на следующий день. На юге, в другом мире, где прошло его детство, тьма наступала внезапно, будто кто-то просто щелкал выключателем.

Они стояли на небольшой поляне, в ста шагах от облачной артерии. То самое место, где Саргон с фармацевтом ходили за травами. Где они с ним, Камеем и Айрой каких-то пару дней назад вовсю хлебали ставший алкогольным взвар. Где фармацевт получил свое откровение насчет сводной таблицы ингредиентов. Оно не отпускало его до сих пор и попаданец чувствовал себя слегка неуютно, потому что с того момента так и не нашел времени, чтобы ему помочь.

Впрочем, сейчас на кону стояло нечто важнее удовлетворения исследовательской жилки Юншэна.

— Мы скоро начнём, Айра, — Как можно более мягко сказал ей Саргон, — Осталось только подождать одного человека. Она кивнула ему, кротко и доверчиво.

За весь путь на поляну элами не задала ему ни одного вопроса, ни единым словом или жестом не усомнилась в его решении. Она доверяла своему господину. Еще не полностью, разумеется, инстинкты иногда брали верх. Заставляли рабыню бояться резких жестов, замирать при непонятной ситуации, бессознательно рыскать взглядом в поисках путей отхода, искать подвох.

Однако привычное недоверие, скрытое за отстраненной гримасой, так и не возникло на ее лице. Пока вокруг не было видно других людей, юная невольница не могла сомневаться в своем господине. Тем более, когда он говорил таким серьезным, немного грустным и очень проникновенным тоном.

Саргон вообще казался довольно отзывчивым и мягким, особенно на фоне остальных бессердечных синов. И дело не в их отношении к ней самой. Шутки хозяина никогда не звучали зло, с целью обидеть, оскорбить или отыграться за чужую грубость на безответном существе. Он никогда не пытался никого унизить, всегда старался прийти на помощь, внимательно слушал других и никогда не хвастался.

Хотя причин для гордости имел гораздо больше, чем все остальные виденные ей сины вместе взятые.

Айра до сих пор не могла забыть ту странную, трогательную и невинную историю. До нее она воспринимала животных лишь как источник недоступного ей мяса, боли от укусов или вони экскрементов. Сочувствие к ним было чем-то нереальным. Глупые или злые комки шерсти — вот и все ее определение. Однако тот короткий рассказ о верном псе и его любящем хозяине затронул глубокие, потаенные струны в ее душе. Буквально перевернул мир.

История упала ей на душу, словно та чашка с ягодным отваром одного из первых ее покупателей. Сладко и больно. Также сладко и больно чувствовала себя она. Сама возможность подобной преданности и подобной любви потрясла ее, заставила сравнивать себя с героями рассказа… После чего в голове звучал лишь один вопрос:

"Почему не я?"

До того момента ей жилось намного проще. Не нужно было думать о чужаках, не нужно было надеяться, что когда-нибудь найдется человек, который примет ее, пожалеет, успокоит. Посмотрит мягко, как когда-то смотрели матери на своих детей. Или хотя бы горячо и жадно, как мужчины на чужих женщин.

Все казалось простым и понятным. Есть ее далекая, никогда не виденная родина, где ее ждут остальные элами. Место, где она никогда больше не узнает ни боли, ни одиночества. Где ее примут, накормят и обнимут. Место, про которое она не знала даже его названия.

Есть тени — ее друзья, учителя и собеседники. Овеществленные мысли. Добрая оболочка когда-то злых людей. А есть отвратительные, мерзкие сины. Настоящие демоны, хуже тварей по другую сторону Форта.