— Хорошо. Но прежде у меня есть ещё одно… более срочное дело… — Эдгар посмотрел куда-то в глубину массивного буфета из красного дерева и добавил тише: — И… довольно деликатное…

— По части деликатных дел, мсье Дюран, мне нет равных, — Бенье чуть улыбнулся, от чего его тонкие усики взметнулись вверх и толстые щёки добрались почти до самых бровей, едва не скрыв глаза и сделав его ещё больше похожим на румяную оладью.

— Мне нужно найти одну девушку…

Это решение далось Эдгару нелегко. Всю дорогу от конторы мсье Бланшара он внутренне боролся с собой, приводя аргументы за и против. И аргументов «против» было гораздо больше, но что-то необъяснимое будто стёрло в нём всю рациональную сторону, оставив только одно желание.

Он должен её найти. Найти и…

…и поцеловать снова. Он должен убедиться… Понять, что это был всего лишь наркотический сон, что она не Та-что приходит-по-ночам, а просто шарлатанка, и что… нет ничего такого в её губах…

Он потёр ладонью лоб.

Что за мысли! Он без пяти минут женат и не собирается никого целовать!

Ему нужно просто её найти…

Просто найти.

— Как её зовут? — спросил Бенье, беря карандаш в руки.

— Я… не знаю, — развёл руками Эдгар. — Но я могу нарисовать её портрет.

Интересно, что от неё понадобилось мсье Жильберу?

Летиция остановилась на лестнице, спрятавшись за колонной, и посмотрела вниз, где мсье Фрессон бродил по просторному холлу из угла в угол. Он вертел в руках шляпу, и то и дело поглядывал на замершую, как каменное изваяние, Ноэль.

Видно было, что он несколько нервничает, и Летиция тоже занервничала — не будет ли его посещение в отсутствие хозяев выглядеть слишком уж неуместным? Она представила, как разозлится Аннет, да и дядя Готье наверняка не одобрит такое поведение племянницы. Но стоило ей хоть на миг вспомнить вчерашнее, как мысль о том, что из этого дома надо бежать, сразу придавала храбрости. Ну и позлить Аннет, конечно, тоже хотелось.

К тому же мсье Фрессон — приятный собеседник. Образован и довольно симпатичен. Не сказать, чтобы он всколыхнул в её душе хоть какие-то чувства, но будь в Марсуэне у неё возможность выбора и одобри бы бабушка подобного кандидата, Летиция безусловно бы согласилась на предложение руки и сердца от такого мужчины, как Жильбер Фрессон. Но то в Марсуэне, а здесь и...

Сейчас Летиция не была готова к новому браку, да и просто к тому, чтобы принимать ухаживания других мужчин. Сейчас, глядя на мсье Жильбера с высоты лестницы, она вдруг впервые подумала, что попала в весьма неловкую ситуацию. Ведь никакая она не мадмуазель Бернар…

Она — мадам Морье, вдова убийцы и вора Антуана Морье, покончившего с жизнью в петле, и который покоится теперь на кладбище Сен-Шани в безымянной могиле почти у самой реки, там, где хоронят отступников веры, самоубийц и сумасшедших. И хотя прямых улик в отношении неё не нашлось, она всё равно так и осталась одной из подозреваемых — не зря ведь из жандармерии приходили трижды в их дом с допросом. А стоило вспомнить того сыщика — Мориса Жерома, так её тут же пробирал озноб. Ещё она беглянка, которую искали страшные люди Одноглазого Пьера, потому что тоже считали её соучастницей, знающей, куда дел деньги её беспутный муж…

Что, если обо всём этом узнает Жильбер Фрессон? А что будет, когда они с дядей Готье поедут к нотариусу? Ведь там ей придётся подписывать какие-то бумаги, и делать это нужно будет своим настоящим именем, или потом они могут оказаться недействительны. И когда вскроется обман…

Святая Сесиль! Как же стыдно ей будет!

В круговерти прибытия в Альбервилль и последующих странных событий она совсем упустила из виду это обстоятельство. Она планировала открыть правду только деду, но раз придётся оформлять здесь какие-то бумаги, то она должна рассказать об этом дяде Готье. Или не подписывать никаких бумаг до того, как она поговорит с дедом? Подписать бумаги она всегда успеет.

Эта мысль только укрепила её решение покинуть этот дом как можно скорее и плыть на плантацию, чтобы не рассказывать подробностей своего прошлого. Да и мсье Фрессону не стоит, пожалуй, давать никаких намёков и надежд на дальнейшее сближение. Она лишь съездит с ним на пристань и всё.

Надо как-то выпутаться из всей этой истории, сохранив достоинство.

Летиция поправила оборки на платье, выпрямилась и, изобразив на лице приветливую улыбку, вышла на лестницу.

— Доброе утро, мсье Фрессон!

— Доброе утро, мадмуазель Бернар! — Жильбер церемонно поклонился и поцеловал её руку.

Он был очень галантен, но от Летиции не укрылся его заинтересованный взгляд, которым он окинул её с ног до головы.

Понятно с вами всё, мсье Фрессон…

— К сожалению, моей кузины нет дома, — скромно произнесла она, чуть присев в реверансе.

— Я приехал не к вашей кузине, мадмуазель Бернар, а к вам, — он заложил руки за спину и, покачнувшись с носков на пятки, произнёс, тщательно подбирая слова, — в прошлую нашу встречу я имел удовольствие ознакомиться с вашей точкой зрения на некоторые вопросы, которые мне близки. И я хотел бы предложить вам сегодня посетить одно мероприятие. Общественные чтения. Мой друг вернулся из Старого Света и привёз новую книгу, наделавшую много шума в обществе. Я надеялся узнать ваше мнение о ней. Сегодня мы можем её послушать, и я хочу пригласить вас ко мне присоединиться. Хотел предложить вам это ещё вчера, в храме, но вы так внезапно исчезли…

Он снова покачнулся, теперь с пяток на носки — явно нервничал, но всё равно при этом старался быть безупречно вежливым. Летиция заметила, что одет он с иголочки, по моде Старого Света: и запонки, и булавка на широком галстуке — всё подобрано в тон, серо-голубые оттенки дорогого шёлка на жилете отливали серебром, а стрелки на брюках наутюжены так, что ими можно порезаться. Сын банкира напоминал дорогую брошь на атласной подкладке, упакованную в коробочку из белой сафьяновой кожи и перевязанную муаровой лентой. Такую брошь Летиция видела однажды в ювелирном магазине в витрине свадебных подарков.

— Благодарю вас, мсье Фрессон, это весьма любопытно. А где будет проходить это мероприятие? — спросила она, радуясь тому, что и придумывать ничего не надо — вот и предлог, чтобы выбраться из дома, причём, вполне невинный.

— В публичной библиотеке, здесь недалеко, буквально три квартала к югу, — на лице Жильбера появилась довольная улыбка. — Мой отец — меценат, и поддерживает такие мероприятия, приобщая своих друзей к подобной культурной традиции.

Ну что же, чтения так чтения. Ради возможности уехать из этого дома она, пожалуй, потерпит и это нудное занятие.

Традиция общественных чтений, оказывается, добралась и сюда из Старого света. Помнится, бабушка обожала это заунывное мероприятие и Летицию всегда таскала за собой. А той деваться было некуда — оставалось только зевать, считать мух, да ещё вязать, поскольку мадам Мормонтель следила, чтобы руки у неё были заняты работой. Она, конечно, предпочла бы сбежать куда-нибудь, и уж точно не было пытки хуже, чем слушать, как мадам Грамон пытается читать с выражением. Её монотонный бубнёж усыплял не хуже настойки из мяты и хмеля, но стоило задремать или задуматься, как чтица вскрикивала или ахала, да так что казалось, будто свинью пнули в живот или в опере кто-то заголосил фальцетом. Но считалось, что подобная экспрессия придаёт тексту эмоциональности…