Хект хотел расспросить Титуса о других неотложных делах, но их пришлось отложить на потом. Сейчас же ему нужно было развлекать, соблазнять и запугивать важных особ.

Сколько лет простоял Скутгуларут? Об этом ведали, быть может, одни лишь Орудия. Если верить жителям, город построили еще до начала времен, до изобретения письменности. Многие века стоял Скутгуларут на северном Шелковом пути, бессчетное число раз на него нападали, его осаждали и даже завоевывали. Но ни разу не покорился он до конца, даже Тистимеду Золотому. Скутгуларут был священным местом, перед которым трепетал даже Тистимед. Там собирались ученые мужи. Там сходились волшебники для своих опытов. В центре города прятался маленький, но стойкий Кладезь силы. Никогда за всю свою историю он не иссякал и не переполнялся. За это его прозвали Кладезем Верности.

Когда Хин-тай Ат взяли город, Тистимед сделал Скутгуларут своей западной столицей. С годами владыке полюбились тамошние знаменитые сады. Скутгуларут процветал: ведь больше там не гремели войны, разбойники не осмеливались нападать на великие караваны, идущие по Шелковому пути. А тех, кто все же пытался, истребляли, не щадя ни мужчин, ни женщин, ни детей.

Постаревший Тистимед редко покидал любимые сады, препоручая войну своим сыновьям, внукам и правнукам. Но когда пала Гаргарлицейская Империя, владыка не устоял перед зовом приключений и отправился осматривать знаменитые города, которые теперь принадлежали ему.

Великий повелитель степей не похож был на двухсотлетнего старика. Те, кто падал перед ним ниц, видели перед собой мужчину в расцвете сил. Мужчину, которому боги отмерили еще много лет.

Лишь изнутри Тистимеда снедала старость.

Он просто-напросто от всего устал.

Дикари нагрянули как гром среди ясного неба. Ничто не предвещало беды, разве что прошел слушок о творящихся на севере диковинках. А потом внезапно отовсюду хлынули мужчины и женщины с костями и черепами в волосах. Северяне убивали и рушили. С ними вместе явилось нечто в человеческом обличье, с лишними пальцами на руках, безволосое, с пятнистой кожей. Потом кто-то клялся, что глаза у твари тигриные. И что росту в ней десять футов. Все сходились на том, что тварь ужасна и непобедима. Железо ей нипочем, если поразить ее единожды, но против десяти тысяч ударов ей не устоять.

Со временем тварь пала. Погибла. Стекла грязной лужей на пол храма, где прятался Кладезь Верности.

Уцелевшие в один голос утверждали, что создание не собиралось осквернять Кладезь, но желало испить из него.

Когда пал их страшный хранитель, дикари озверели еще больше. От дворца Тистимеда остались лишь дымящиеся руины. Да и от большей части Скутгуларута тоже.

Лишь горстке выживших удалось сбежать обратно в северные ледяные пустоши.

У Хин-тай Ат так слаженно работали гонцы, что Тистимед узнал о нападении тогда же, когда дикари громили Скутгуларут. Он покинул Гаргарлицею и устремился на север.

Весь восток сжался от ужаса. Ночь затрепетала.

Ничто не могло сравниться с яростью Тистимеда Золотого.

Теперь Кловен Фебруарен почти постоянно пропадал в Фи у одержимого. Тому не нравилось одинокое заточение в башне, хотя он и понимал, что это необходимо. Асгриммур Гриммсон не привык сидеть взаперти.

– Сочувствую всей душой, – сказал Фебруарен. – Правда-правда. Сам места себе не нахожу, когда приходится ждать. Потерпи еще немного. Двинемся сразу, как покончу с другими делами. Итак, вот тебе еще карты, чтобы сузить круг поисков.

– Старик, ты меня не слушаешь. Я уже говорил: место я знаю. Я был там. И довольно долго. Пытался его замкнуть.

Но подробности вознесшийся обсуждать отказывался, описывал все лишь в очень общих чертах. Видимо, тогда он испытывал сильное напряжение. Или же теперь не хотел раскрывать волшебнику какие-то тайны.

Девятый Неизвестный подозревал, что дело именно в тайнах.

– Ты знаешь, где располагалось то место несколько лет назад. Мир изменился. Что сталось с небожественными созданиями, когда ты свершил свою месть? Тоже ушли? Закрыли за тобой путь?

Иногда в Асгриммуре Гриммсоне проглядывал прежний Свавар. Особенно когда одержимому казалось, что Девятый Неизвестный оттягивает время и не желает делать то, что должно.

Но Фебруарен действительно опасался. И действительно хотел как можно скорее покончить с «побегом из божественной тюрьмы».

– Здесь я больше ничего не узнаю, – сказал Фебруарен одержимому.

Не упомянув, впрочем, что уже сам побывал на севере и следов иной реальности не нашел, зато обнаружил прошлую точку входа – на том месте ощущался мощный отклик.

Божественная обитель все еще существовала – где-то там, на другой стороне.

– Мы наконец отправляемся в путь?

– Отправляемся.

– Тогда вперед.

И Асгриммур Гриммсон начал превращаться.

– Погоди! – рявкнул Фебруарен. – Здесь слишком мало места.

Одержимый успел разбухнуть. Его человеческий облик расползался по швам. Словно почки, прорезались многочисленные лапы.

– Правильно, – согласился он и снова стал человеком.

Потом сбежал по лестнице, вылез из башни и спустился на землю. Когда волшебник его догнал, одержимый уже почти вернул прежнюю чудовищную форму. По-видимому, чувствовал он себя превосходно, разве что руку новую не отрастил.

Странно – полубог, а не может восстановить отсеченную конечность.

Фебруарен несколько раз вздохнул. Останется ли вознесшийся после трансформации сговорчивым и разумным? Неизвестно. Асгриммур Гриммсон – это новое, неведомое существо.

Жители Фи решили не ждать, чем кончится дело.

Вскоре из человеческого у Асгриммура Гриммсона осталась только голова с полуразмытым подобием лица, но она передвинулась куда-то на брюхо.

– Залезай ко мне на спину, – произнесла голова едва слышным голосом.

Фебруарен собрал пожитки и с трудом вскарабкался верхом на чудище. Страх какой! Волшебник уступил одержимому, но безоружным не остался.

У него ведь есть Модель, она всегда с ним.

Одержимый пока еще плохо представлял себе способности своего союзника. А этот самый союзник твердо намеревался до последнего хранить свои тайны. Сегодня враг твоего врага – твой друг, а завтра сам станет врагом.

Спина у чудища была шире конской и, уж конечно, не такой мягкой и теплой, как у лошади. Держаться особо не за что – разве что за острые зубцы, наподобие игл дикобраза.

Одержимый устремился вперед, быстро набирая скорость. Мимо проносились поля и леса. Фебруарен судорожно втягивал воздух и вздрагивал – от испуга, но и от удовольствия тоже. Он был не из тех стариков, кто пренебрегает новыми впечатлениями.