Тук.

Звук раскатился по зазеркалью, резная рама украсилась алой дорожкой.

– Не кричи. Там, куда ты кричишь, только тень. Зови иначе. Мог прийти не я. Другой

Тук.

В лицо брызнуло морем и ветром, как на Закатном мысе. Геттар, рыбий сын, сирен твой папа. Прости, что не поверила в тебя. Я зажмурилась и провела пальцами по лицу. Слезы смешались с алым, потекли вниз по запястью, разбив сияющий абрис эльфийского браслета на куски. А когда вновь посмотрела в паутину зеркала, за спиной тени стояла другая, просунув окрашенные кровью когти в дыру на груди.

Цветок осыпался пеплом, а стоящая за спиной Геттара тень разбила его на осколки и шагнула вперед. Встала за мной на пороге и положила руки на плечи.

– Спасибо, что позвала.

Теперь мы отражались в зеркале оба. И моя та иная форма ничего не имела против подобного соседства, потерлась макушкой о его щеку и прижалась плотнее.

Когти в бурых потеках прочертили неровные полосы по коже под ключицами, сжали грудь. Кончик языка прошелся по плечу и вверх до линии волос. Горячие губы поймали бьющийся на шее пульс.

…Ты не он, тыне он, тынеон… пустьэтобудетсон… Мар... Где ты!?...

– Какая шумная… – проурчал он, протянул руку и как назойливое насекомое прихлопнул гневно полыхнувший на моей руке перстень. Тот погас.

– Проваливай, – совладав с паникой произнесла я, а тело, проклятое тело отзывалось на силу дрожью ужаса и желания. – Проваливай туда, откуда пришел.

– Злая… Сильная… Моя!

– Размечтался! – я развернулась лицом к своему ужасу, и хищно поблескивающий голодный мертвый клинок с зазубренным краем и изумрудной звездой в торце рукояти впился в шею незваного гостя, пустив по коже такую вкусную сладкую кровь… И она пахла почти, как моя собственная.

Только это остановило мою руку, когда чудовище, опалив губы злым поцелуем, схлопнуло переход за грань и исчезло.

Звуки вернулись разом. Сверчки, ветер в листьях, голоса возвращающихся в павильон гостей. В панике я зажгла полное освещение и с минуту боялась открыть глаза, ожидая увидеть залитый кровью туалетный столик. Было лишь несколько капель на раме внизу, опрокинувшийся стакан, вода, растекшаяся по поверхности лужей, и тонкий саднящий порез на моей шее под подбородком с двумя неровными потеками. Я разжала сведенные пальцы и выронила оборванный шнурок с ключом и костяной совой на столик. Прозрачная лужа окрасилась мутным красным. В зеркале отражалась мое бледное до синевы лицо с безумным взглядом. Обычное зеркало, без лишних и чересчур самостоятельных отражений, с паутинной сеткой трещин по поверхности.

Взяла в сияющей ванной темное полотенце, убрала воду. Думала.

Инквизитор тоже хотел меня видеть и даже настаивал, но тут уже Фалмарель уперся, заявив, что мне нужен отдых, а не очередное потрясение. Арен-Тан мгновенно уцепился за фразу и стал занудно выспрашивать, что же меня так подкосило, на что получил в ответ одно слово и заткнулся. Корре. А не то, что я бы ему ответила, находясь в сознании. А мое чудовище умел его поддеть без грубого хамства.

Теперь это чудовище не мое. Но, кажется, у меня появилось другое. Я сама. А может я просто схожу с ума…

Так бывает у полукровок со смешанным даром.

В детстве отец довольно часто водил меня к разным целителям. Из-за моей избирательной реакции на заклинания. А однажды признался, что еще потому, что я иногда хожу во сне и говорю сама с собой. Я ничего такого не помнила.

Убрав лужу, я, в несвойственном мне чистоплюйском порыве, протерла и зеркало. Паутинные трещины оказались именно паутиной. Мелкий черный в золотистые крапинки паук, виновный в беспределе, забился под раму.

Голоса на улице стихли. Я закрыла окно и шторы тоже. Гости сейчас расходятся по своим комнатам, неслышные, а некоторые даже невидимые друг другу. Вышла в гостиную в поисках питья. Пожевать вообще было бы идеально. Нашла и то, и другое. И все бы ничего, вот только странное чувство, что за моей дверью кто-то стоит, не покидало. Списала на последствия видений, вернулась в постель и спокойно уснула.

А утром нашла на полу темно-красную, практически черную лилию.

Глава 9

Это был “темный омут”. Такая же древность с категорическим запретом на использование, как вчерашний “пепельный ветер”. Частичный переход, коготь и черная пыль, осевшая на ковре. Вовремя я.

Бесцеремонно ворвавшаяся ко мне Лукреция принесла с собой сплетни и завтрак, источающий запах кофе и апельсинов. Кажется, я слегка поменялась в лице, потому что ба настороженно прищурилась и едва не обнюхивать меня принялась. А уж задаваемые проникновенным голосом вопросы были и вовсе за порогом: как давно у меня было одно и не было другого, хорошо ли я чувствую себя по утрам и не хочется ли мне странного.

Мне хотелось. Шарахнуть ее “молчанкой” и выпинать обратно в коридор. Не объяснять же про ясную любовь к кофе с апельсинами одного и любовь только к запаху кофе с апельсинами другого. А про то, почему я так странно сегодня утром себя чувствую и вовсе говорить не стоило. Было ли то, что было, или не было – одинаково плохо.

К кофе были, собственно, апельсины, кусок апельсинового же пирога с желейной прослойкой и фруктовый салат с ними же. Против апельсинов в салате и пирогах я ничего против не имела. Другие цитрусовые тоже были представлены, и я заподозрила мироздание в крайнем коварстве. Ба делилась новостями, дирижируя себе вилкой с кусочком помело.

– Рано утром старейшину Фалмареля вызывали в консульство и оттуда он явился не в настроении. Заперся у себя в башне и ушей не кажет. Говорили, что он совершенно несвойственно для себя орал в магфон что-то вроде “мне до бездны” и оправлял неспособных справится с задачей к троллю на ухо о своей неспособности петь и в сад погулять для вдохновения. А еще две высокородные эьфийки успели поспорить, кто из них более достоин показать прибывшему вчера светену Гериху Фалмари-мар. Спор затянулся и имел успех у зрителей, а вот Арен-Тан на шум не отреагировал никак. Вышел из комнаты строгий, чопорный и безразличный к ажиотажу и в город укатил. И что они в нем нашли?..

Лукреция задумчиво прожевала помело и воткнула вилку в россыпь мандариновых долек. Попались три, по одной на каждый зубчик.

– Халатир – другое дело. Среди эльфов Фалмари красотой не очень блещут, зато какой темперамент, – ба мечтательно посмотрела в