Начинаю лихорадочно соображать, что надеть – у меня с собой лишь несколько пар джинсов и куча рубашек, да ещё пара свитеров. Звоню в Ригу своему приятелю, для которого одежда – одна из главных целей в жизни:

– Женя, привет! У меня тут проблема – иду в великосветское общество, а набор шмоток ограничен! Нужен твой совет! – и перечисляю ему, что у меня имеется в гардеробе.

– Не густо! – говорит он и рекомендует надеть свежие джинсы, светлую рубашку и накинуть на плечи светлый свитер. У Валерии таких проблем нет, она быстро выбирает тёмно-розовое платье, подходящие украшения, и рядом с такой женщиной я могу надевать что угодно, всё равно на меня никто не будет обращать внимания, а только завидовать.

Метрдотель провожает нас к столику, накрытому на двоих, и приносит меню. Там всё написано по-французски, и я по-английски прошу его:

– Принесите нам какую-нибудь рыбу, даме вино, а мне виски!

– О мсье, у нас сегодня великолепная рыба! – и произносит непонятное французское название. Я соглашаюсь.

Он подкатывает к столику тележку с напитками.

– Какой бы вы хотели виски?

Останавливаю свой взгляд на бурбоне, показываю на бутылку и прошу со льдом. Он плещет мне в стакан смехотворную порцию. Я провожу пальцем по стакану, показывая, где должен быть уровень, он с удивлением смотрит на меня и послушно наливает. Второй официант тем временем наливает Валерии белое вино, которое порекомендовали к этой волшебно-вкусной рыбе. Пока повара занимаются нашим блюдом, мы потягиваем напитки и с любопытством поглядываем по сторонам.

За круглым столом в центре этого небольшого зала сидят две пары, они изгаляются над официантом как могут. Тот приносит им одно большое яблоко, нарезает его на дольки и раскладывает по тарелкам – это так они завершают свой ужин.

За одним двухместным столиком сидят двое – мужчине за шестьдесят, девушке чуть за двадцать, но это далеко не дочь. Она то гладит его по руке, то сжимает эту руку, демонстрируя свои чувства. Он же сидит как придорожный пень, на его лице никакой мимики – ни радости, ни сожаления, привёз, наверное, её из Парижа в эту глушь, чтобы никто из знакомых случайно не засёк, подальше от семьи, от детей и внуков насладиться молодой плотью. А она же, кажется, ещё немного и будет приплясывать перед ним – наверное, из наших, постсоветских, в погоне за деньгами, никакая француженка так раболепствовать не будет. С сожалением вспоминаю то время, когда наших женщин ценили и уважали за их преданность, сейчас большинство из них преданы лишь одному – деньгам. И за них готовы на всё.

Ещё дальше сидит пара, они похожи на нас, наверно, их тоже занесло откуда-то в эту часть Франции. Мужчина поглаживает свою спутницу по руке, но это уже совершенно другое, этого за деньги не купишь.

Виски как-то незаметно кончился, и я подзываю официанта. Он смотрит на меня с уважением, наверное, тоже не дурак выпить, и наливает мне даже больше, чем я его попросил в первый раз. После длинной, напряжённой дороги этот напиток ковбоев меня расслабил, глаза начинают слипаться, и я боюсь, что не дождусь рыбы и усну прямо за столом.

– Милый, только не засни! – предупреждает меня Валерия, замечая, что я пытаюсь подавить зевоту. Я делаю большой глоток виски, и он начинает гонять во мне кровь, сон понемногу отступает.

В зале наконец появляется официант с нашей рыбой. Мы начинаем смеяться к всеобщему удивлению: эта хвалёная рыба – обычный мелкий карась, из которого тщательно удалены все косточки, имеющие привычку застревать в горле. Приготовлен он на удивление вкусно – полагаю, что это благодаря хорошему сметанному соусу; мы быстро с ним расправляемся. Официант подкатывает к нам тележку с разными видами сыров и предлагает Валерии:

– Мадам желает десерт?

Она берёт на пробу несколько разных ломтиков, я тоже.

Все начинают расходиться. Мы уходим почти последними, остаётся только этот престарелый месье со своей молодой спутницей. Метрдотель всех любезно провожает до двери и выдаёт каждому по зонтику. Нас же провожает швейцар под своим большим зонтом, я, конечно, догадываюсь почему и в очередной раз сую ему в руку купюру.

Когда мы ложимся в большую теплую кровать, я просто проваливаюсь в глубокий сон до самого утра.

До границы с Россией ещё километров двадцать. Я сворачиваю на просёлочную дорогу, где может пройти только джип, и направляюсь к второстепенному пропускному пункту для легковых машин, там намного быстрее. Сегодня я еду прямо в Кириши на нефтеперерабатывающий завод для заключения нового контракта. Со мной в машине Ивар, последнее время я беру его с собой во все поездки, так мне намного веселее и в дороге меньше хочется спать.

За семь часов я обычно успеваю доехать до завода, и ровно в восемь я уже на месте, за день решаю все свои вопросы и вечером поскорее возвращаюсь назад – оставаться в гостинице на ночь небезопасно. Если я заключаю контракт на переработку, значит, лишаю такой возможности многих конкурентов. И, только устранив меня физически, кто-то получает шанс обогатиться. Но пока я жив, им на этой нефтепереработке делать нечего. Поэтому, когда я туда приеду, не знает никто, кроме меня, и даже на всякий случай я меняю свои маршруты, чтобы кто-нибудь не мог меня случайно вычислить. Сегодня я еду через другой пропускной пункт, здесь я ещё не примелькался, и они не знают номера моей машины. Об этих деталях я не говорю Ивару, иначе бы он со мной никуда не поехал.

Границу проходим как по маслу, быстро и без проблем, хотя у меня в бардачке лежит сто тысяч долларов в обычном целлофановом пакете.

Дорога из гравия и песка вьётся между убогими псковскими деревеньками, то и дело откуда-то на дорогу выбегают куры или степенно выходят гуси. Они чем-то напоминают мне рэкетиров-беспредельщиков восьмидесятых: наглые, идут, гогочут, как хозяева этих мест, пока кто-то не свернёт им шею и не отправит в суп. Я притормаживаю и пропускаю их. Потом снова срываю свой джип с места, поднимая облака пыли. Эта просёлочная дорога выводит меня на шоссе недалеко от поворота, который ведёт к Печорскому монастырю. «Может, заехать? Поставить свечу у иконы на святом месте?» – но я отбрасываю эту мысль, на заводе надо быть вовремя.

Псков я проезжал сотню раз, но толком там никогда и не был. И сейчас проезжаю мост в центре, любуюсь монастырем с левой стороны реки, поворачиваю направо и по прямой на трассу, ведущую на Петербург. Следующий поворот на Новгород, и, несмотря на то что ехать ещё долго, мне почему-то всегда кажется, что тут недалеко.

К гостинице в центре Кириши мы подъехали в половине восьмого утра. Я, как всегда, заказываю номер, оплачиваю его заранее, чтобы те, кому я могу быть нужен, думали, что я тут заночую. Пока мы с Иваром завтракаем в ресторане гостиницы, замечаю через окно подъехавший старый «мерседес», из него выходят бритоголовые ребята. Внутренним чутьём понимаю, это неспроста. Через стеклянную дверь вижу, как они о чём-то говорят с портье, и она кивает на ресторан. Я опускаю глаза в тарелку, чтобы случайно не встретиться с кем-то из них взглядом и они не поняли, что я их раскусил. Голова работает как компьютер; чётко понимаю, если они и впрямь по мою душу, тут расстреливать не будут, подождут, когда буду выезжать из города. Тогда решаю ехать на завод, чтобы быстро решить все дела, Ивара своими подозрениями не пугаю.