«определенных прав» Константинополя, причем на основании будто бы канонов существующего «в веках» церковного порядка! Представители четырех афонских обителей не только солидаризируются с догматической, а именно, экклезиологической ересью восточного папизма, просто внешне выражаемой языком канонических, а лучше сказать, антиканонических действий. Они творчески развивают фанариотское лжеучение. «Все это, – говорится в их заявлении, – касается канонической связи Вселенского Патриархата с народом Божиим и другими православными юрисдикциями, а к вопросам веры не имеет никакого отношения». Построению данной фразы смело могли бы позавидовать иезуиты. С одной стороны, авторы заявления решительно говорят о прямой и непосредственной связи Константинопольского престола со всем народом Божиим, утверждая тем самым уже непосредственную юрисдикцию Фанара над народом, мирянами всей Православной Церкви, что имеет прямую параллель с римо-католическим догматом папства. С другой стороны, тут же говорят, что вопрос этот сугубо канонический и, следовательно, к вере, к догматам не имеет никакого отношения.

Помимо того, что подобные утверждения – это наглая и циничная ложь, авторы заявления пытаются заставить его адресатов принять как самоочевидную истину очередное искажение православного учения: о том, что, дескать, канонические проблемы не имеют к вопросам веры «никакого отношения», а потому, как говорится в том же заявлении ниже, Афона они не касаются. «Вопрос не афонского и недогматического характера» – так в заявлении названа проблема сослужения с раскольниками, поэтому отказывающаяся служить с ними братия Русского Свято-Пантелеимонова монастыря обвиняется в попытке возложить собственную проблему на принимающие раскольников и сообщающиеся с ними обители. А это, как говорится в заявлении, «породит для нашего святого места огромную духовную проблему».

До какого же извращения христианской совести и церковного сознания надо дойти, чтобы объявить ограждение себя русскими афонитами от общения с расколом проблемой их собственной, якобы «перелагаемой» на те монастыри, которые канонически преступно предоставили свои алтари и престолы раскольникам. Да еще и заявить, что это недопущение раскольников к службе является дерзновенным новшеством, а традиционная для монашества верность каноническому православию – источником огромной духовной (!) проблемы. Но основное искажение лежит даже не в этой плоскости, а в вышеупомянутом ложном утверждении, что канонические вопросы не касаются веры, а потому и Афона. Если поводом выразить несогласие для святогорцев являются только догматические вопросы, то они должны объявить ненужными и бессмысленными все каноны православия, а значит, отвергнуть авторитет утвердивших их Вселенских Соборов. Как же могут быть каноны, в том числе касающиеся раскола, не имеющими значения для веры и афонской братии, если их несоблюдение ведет к отпадению от Церкви, а значит, и Господа нашего Иисуса Христа?

«Если кто, – гласит 11-е правило святых апостолов, – принадлежа к клиру, с изверженным от клира молиться будет: да будет извержен и сам». «Кто следует за вводящим раскол, тот не наследует Царствия Божия», – предупреждает муж апостольский священномученик Игнатий Богоносец. Святитель Иоанн Златоуст, выражая полное согласие со священномучеником Киприаном Карфагенским, говорит: «такого греха (раскола) не может загладить даже кровь мученическая». Как бы отвечая на утверждение четырех афонских монастырей о неважности недогматических расколов, Златоуст добавляет: «Если эти последние (раскольники) содержат противные (нам) догматы, то потому самому не должно с ними иметь общения; если же они мыслят одинаково с нами, то еще больше (должно избегать их)».

Как объясняет в первом каноническом послании святитель Василий Великий, «хотя начало отступления произошло чрез раскол, но отступившие от Церкви уже не имели на себе благодати Святаго Духа. Ибо оскудело преподание благодати, потому что пресеклось законное преемство. Ибо первые отступившие получили посвящение от отцев, и, чрез возложение рук их, имели дарование духовное. Но отторженные, соделавшись мирянинами, не имели власти ни крестити, ни рукополагати, и не могли преподать другим благодать Святаго Духа, от которой сами отпали».

Если для четырех афонских монастырей не важны вопросы об отпадении от благодати Святого Духа, об утрате апостольского преемства, о спасении, то о чем вообще тогда их монашество? Вполне возможно, они представляют собою клуб по интересам в сфере определенных духовных практик, изучения старых византийских традиций чтения молитв, формы стояний и метаний, но к православию, к Церкви образ их мыслей и действий уже не имеет никакого отношения. Сопротивление расколу, оказанное Русским Свято-Пантелеимоновым монастырем, вызывает у этих афонитов раздражение еще и потому, что нарушает их размеренное пребывание «в покое и молитве, вне событий и шума», является «волнением», а они не хотят волноваться, не хотят «перипетий и беспокойства». Пусть в их монастыри войдут самосвяты и анафемы, пусть кощунственно «служат» лжелитургии и оскверняют храмы, лишь бы не нарушался привычный распорядок, лишь бы не было шума и беспокойства. На самом деле это обычный культ комфорта, только для кого-то комфорт – это покой и удобство телесное, а для авторов заявления – это душевный комфорт, для которого истина церковная слишком волнительна, слишком громко напоминает о себе приятно дремлющей совести.

Произошло ведь на самом деле страшное событие. Иерархия Поместной Константинопольской Церкви, к которой принадлежат афонские монахи, официально вошла в евхаристическое и иерархическое единство с безблагодатным расколом, с лжеи-ерархией, не имеющей апостольского преемства. Авторы рассматриваемого заявления, святогорцы, вскоре последовавшие примеру своей иерархии, считают самым важным для афонских монахов не волноваться и не беспокоиться, буднично проглотить это общение и пойти дальше. А ведь вопрос об иерархии, апостольском преемстве и его действительности вызвал десятилетия борений, споров, войн даже в протестантском мире! В этом смысле даже, например, Томас Мюнцер или Мартин Лютер были куда более искренними верующими людьми, чем некоторые святогорские «старцы». Да, они заблуждались, но, по крайней мере, горячо и искренне переживали фундаментальные вопросы Церкви, на большую часть которых, бесспорно, ответили еретично.

Кроме того, если считать, что вопросы недогматического характера, в том числе канонические, вторичны и не должны вызывать неприятия или отторжения на Афоне, то необходимо тогда горе-исихастам (а в заявлении есть апелляция и к исихазму, которому, естественно, мешает назойливая борьба русских с всего-навсего какой-то там схизмой!) с готовностью принять в свои объятия не только раскольников, не только второбрачных «священников», но и женский епископат, однополые браки, рукоположение открытых гомосексуалистов или, скажем, трансгендеров и так далее и тому подобное – ведь все это касается не догматики, не веры, а «лишь» канонических и нравственных запретов.

В тексте обширного заявления монахов, претендующих на знание того, как необходимо правильно обустроить духовную жизнь Святой Горы, резко бросается в глаза отсутствие отсылок к Евангелию и Священному Писанию вообще, к позиции святых отцов и подвижников благочестия. Пожалуй, единственный во всем документе с сочувствием цитируемый источник, его «святой отец» – посол США в Греции Джеффри Пайетт, традиционно выступающий