— Она уничтожила эту свору? Я кое-что понял из того разговора! Ты разговаривал с военкомом по поводу двух вернувшихся в часть солдат. Кажется, они были сильно напуганы, и рассказывали невероятные вещи.

— Да, поначалу им не слишком поверили. Отцы-командиры, я имею в виду. Но когда их доставили сюда, они поведали такое ! В таких деталях , что я в натуре почувствовал, как зашаталось подо мной кресло! Мы направили к месту расположения лагеря вертолет с группой захвата, но обнаружили лишь головешки и обугленные кости, все, что осталось от Асланбека Хабиева и его приятелей. В тот же день я встретился с главой чеченской диаспоры, словом, кое-кого мы уже взяли. К их счастью, в лагере они провели всего пару дней, и, кроме того, что присутствовали при показательном убийстве российского солдата, ничего криминального совершить не успели. Но уголовные дела все-таки возбудили, по другим статьям, но тоже неприятным. Этими ребятами занимается сейчас прокуратура, ну и мы, естественно.

— Так, — Морозов прикусил губу и внимательно посмотрел на Сенчукова. — Елизавета укокошила Асланбека Хабиева, за которым лет этак двадцать гонялись спецслужбы, и все безрезультатно. Вы уверены, что кости принадлежали Хабиеву?

— Без проблем. У него одна рука была короче другой, — пояснил генерал. — Медэксперты уже поработали. Никаких сомнений. Уничтожен именно Асланбек Хабиев. Думаю, в стане врагов воцарится уныние, когда мы объявим о его кончине.

— Вряд ли! Эти люди не слишком выдают свои чувства.

— Твоя правда! — согласился Сенчуков. — Скорее всего, они начнут мстить, как отомстили группе Шатунова за смерть Фадыла Хабиева. Не составит труда вычислить, кто является главным виновником гибели Асланбека. Виталий, смотри, твоя семья непременно окажется под ударом, в случае, если ты возьмешь в дом Елизавету.

— Так вот к чему была вся увертюра? — произнес удивленно Морозов. — Ты считаешь, что люди Хабиевых устроят вендетту?

— Я не считаю, я знаю, — сказал устало Сенчуков. — К сожалению, в лагере находился средний брат, Зелимхан Хабиев. Ему удалось скрыться. По оперативной информации, он обитает в краевом центре, и не намерен покидать его пределы. Есть подозрения, что он планирует новую операцию. По одним сведениям, это — крупный теракт на транспорте. Они готовятся пустить под откос несколько пассажирских поездов на ведущих направлениях и магистралях, в том числе на Транссибе. По другим, собираются взорвать мощные фугасы на территории крупнейших военных предприятий.

— Это невозможно! — процедил сквозь зубы Морозов. — Система охраны, проверенный персонал…

— И на старуху бывает проруха, — вздохнул Сенчуков. — Все сейчас покупается и продается. Система охраны, проверенный персонал… За такие деньги, какие они предлагают, не то, что Родину, маму родную на котлеты продадут.

— Выходит, ты не знаешь, как с ними бороться?

— Знаю, — жестко сказал Сенчуков, — но и ты бдительности не теряй. Вернусь из Москвы, соберу всех на совещание. Там определимся, как эту беду не допустить.

— Так тебя по этому вопросу вызывают, или по-конкретному : вздуть за промахи в руководстве?

— В Москве моя задница сейчас никого не интересует. Влетит, прежде всего, тем, кто ближе своего высокого стола ничего не видит. Забыл, что первый лагерь выявлен на нашей территории? Уже известно, что на Алтае и в Забайкалье тоже действуют подобные лагеря. Но о них узнали только тогда, когда мы собрали достоверную информацию и поделились ею со своими коллегами.

— Как я понимаю, ты это имел в виду, когда говорил, что Елизавета оказала вам бесценную услугу?

— Все я имел в виду, — ответил весьма неопределенно генерал. Это он проделывал всегда с большей охотой, чем отвечал на конкретные вопросы. Владимир Сенчуков остался недоволен собой. Кажется, Морозов вынудил его рассказать больше, чем следовало. А генерал Сенчуков подобных проколов остерегался. Они могли сыграть не в его пользу и перевесить чашу весов в сторону отставки. А генералу осталось совсем немного до пенсии, и ему хотелось достойно прожить эти годы, ни перед кем не кланяясь, и не унижаясь из-за допущенных промахов.

— Ладно, вопрос исчерпан, — Сенчуков решительно рубанул воздух ладонью и вышел из-за стола. — Забирай Елизавету из психушки, но в случае чего, смотри! — Он погрозил пальцем. — В случае чего, спрос только с тебя! Тебя никто не принуждал брать на себя такую обузу!

— Это не обуза! Это мой крест! — Сказал Виталий. И поднявшись вслед за генералом, нахлобучил шляпу, поправил кашне. И вдруг улыбнулся. — Я чувствую, что все будет хорошо! Ведь я заберу не только Лизу! Сегодня Саша вернется домой!

— Поздравляю! — Сенчуков обнял приятеля и похлопал его по спине. — Иди уж! Я позвоню прокурору и главврачу!

— Спасибо! — улыбнулся благодарно Виталий. — Я твой должник! Вернешься из Москвы, обязательно съездим на охоту.

— Если вернусь! — Сенчуков ответил преувеличенно тяжелым вздохом. — А то загонят в какую-нибудь северную республику, или хуже того, в округ.

— С какой стати? — удивился Морозов.

— За потерю бдительности, — усмехнулся Сенчуков и снова погрозил пальцем. — Смотри, сам бдительность не теряй. Такая баба рядом будет! Картинка, а не баба!

Виталий опустил голову.

— Послушай, Володя! Сорок дней не прошло, как Альвина погибла. Она бросила меня, но ведь — она мать Саши, поэтому прошу: ни слова больше! Мне неприятно!

— Прости, — абсолютно искренне повинился Сенчуков, — больше не буду! Но ты ведь не монах, не схимник… Всякое может случится.

— Я эти проблемы не обсуждаю, — сухо заметил Морозов. Он поднял голову и в упор посмотрел на хозяина кабинета. — Ничего у меня не будет! Ни с Лизой, ни с кем другим! У меня есть дочь и сын. Для них я буду жить и работать! А еще у меня есть завод, и я не то, что взорвать, плюнуть в его сторону не позволю. Ты меня знаешь! Я каждого через сито пропущу. Ни одна шваль не проникнет на территорию, тем более, в цеха. Я тебе обещаю!

— Я и без твоих клятв о том знаю, — Сенчуков положил ладонь на плечо Виталия, и крепко сжал его. — Иди! Они тебя ждут! Прости, что не предупредил, но мои ребята уже доставили их в управление. Беги, они там! На первом этаже! В вестибюле!

Последние две фразы генерал выкрикнул в спину спешно покинувшему его кабинет приятелю. И когда секретарь вновь появилась на пороге, Сенчуков устало сказал:

— Чаю, пожалуйста! — затем махнул рукой. — Нет, лучше кофе! Черный! И без сахара!

Секретарь смущенно пискнула, что на ночь кофе, тем более крепкий, очень вреден, но генерал, как всегда, не принял ее совет, лишь залихватски заявил, что если не рисковать, то вовсе не стоит жить. И вернулся к своему столу под российский флаг и фото российского Президента.

— Бабушка, папа звонил. Говорит, что привезет сейчас Сашу и эту, как ее… Лизу. — Сказала Катя, входя в столовую, где Зинаида Тимофеевна, закутавшись в вязаную крючком шаль, курила и смотрела по телевизору очередной мыльный сериал.