— Ух, — Саша в деланном отчаянии схватился за голову. — Андрей Николаевич, устроите по блату перевод в прокуратуру? Все равно до конца службы теперь здесь работать. Иначе меня начальство поедом съест. С потрохами.

— Саша, — Волин нахмурился. — Не я тебе эту работу выбирал. Не я составляю законы и правила. Придется работать до конца службы — будешь работать до конца службы.

— Да я пошутил, Аркадий Николаевич.

— Сейчас утро, Саша. А утром я не особенно расположен к шуткам.

— Понял, понял.

— А раз понял — за работу! Саша поднялся, размял плечи. Лева закрыл блокнотик, сунул в карман рубашки. Он о чем-то думал и выглядел рассеянным. Саша, натягивая пальто и небрежно набрасывая на шею шелковое белое кашне, поинтересовался:

— О чем задумался, Левушка? Тот посмотрел на коллегу так, словно только что очнулся ото сна:

— Что?

— О чем задумался, спрашиваю?

— Об убитых девушках, — ответил Лева медленно. — Кажется, я знаю, где они могли встречаться.

— И где же? Лева покачал головой:

— Сперва я должен убедиться в том, что мои догадки правильны. Ты, Саш, у нас парень впечатлительный, легко увлекающийся… Извини уж.

— Да ладно. Чего там, — засмеялся Саша. — Действительно, бывает, заносит меня.

— Вот-вот. Не хочу сбивать тебя с рабочего настроя. Они скрылись за дверью. Волин видел, как оперативники появились на пороге прокуратуры, спустились по крутым ступеням и направились к выходу со двора. Несколько секунд он наблюдал за ними. Видел, как дворник учтиво поклонился оперативникам, приподняв за козырек кепку. Лева кивнул в ответ. Саша предпочел пропустить приветствие «почетного метлоносца». Волин прошел к столу, потянулся к телефону. В данный момент ему нужно сделать два звонка. Первый — в газету, получить подтверждение тому, что заметка об убитой Алле Ладожской вышла в сегодняшнем номере, как и оговаривалось. Это заняло три минуты. Выпускающий редактор заверил его, что все в порядке, они ничего не забыли, статья вышла. Волин может убедиться в этом лично, если купит свежий номер и просмотрит восьмую полосу. В колонке «Городская хроника». Кстати, хорошая фотография получилась. Художник немного поработал над снимком, подретушировал, пофокусничал. Получилось просто заглядение. Волин поблагодарил редактора. Сказал, что со своей стороны они готовы оказать газете всестороннюю ответную помощь. Если возникнет нужда, пусть не стесняются, звонят. Редактор тут же сообщил, что позвонят, конечно, не постесняются, тем более что проблемы у них возникают регулярно, а свежая информация иной раз ценится дороже золота. На том и порешили. Второй звонок Волин сделал своему знакомому, Грише Соеву. Когда-то они вместе учились, потом судьба развела. Волин оказался в прокуратуре, Соев ушел на Петровку. Где и работал до сих пор. Благополучно, надо заметить, работал. Имел благодарности от начальства и даже был представлен к внеочередному. Они дружили семьями, ездили друг к другу в гости. Поначалу часто, потом все реже и реже. Быт заедал. Однако в том, что касается товарищеской — служебной — взаимопомощи, отказа не было. Волин помогал Соеву, Соев — Волину. Не слишком часто, но случалось.

— Привет, Аркадий, — обрадовался Соев. — Сколько лет, сколько зим.

— Не больше, чем я тебя, Гриша, — ответил в тон Волин. — Как дела?

— Нормально. Как обычно. А ты как? Все на следственной ниве подвизаешься? Или нашел работенку поспокойнее и поденежнее?

— Где ж такую найдешь, — Волин засмеялся. — За такой работенкой, как ты выразился, очередь на пять лет вперед стоит. Если, конечно, не туфта.

— Смотря какая работа. Бывает и туфта, — согласился Соев. — Ты по делу или просто так?

— Что в нашей жизни бывает просто так? — усмехнулся Волин.

— Резонно, — заметил Соев. — Что за дело-то? Важно-срочное небось?

— Да не то чтобы очень, но…

— Короче, ясно. Излагай давай, пока у меня время свободное есть.

— У нас в районе вчера произошел несчастный случай.

— В районе? А поконкретнее можно?

— В моем доме, в соседнем подъезде. Примчались ваши парни.

— На фига?

— Вот об этом я и хотел узнать. Понимаешь, местные ребята забеспокоились. Думают, в их огороде происходит что-то важное, а они ни ухом, как говорится, ни рылом.

— А это точно были наши? Твои ребята часом ничего не напутали? — озадачился Соев. — Наши на такую мелочевку не выезжают. У нас и поважнее работы навалом.

— Да я знаю. Поэтому и удивился.

— Ладно, постараемся прояснить ситуацию. Адресок продиктуй, — Волин продиктовал адрес соседей-алкоголиков. — И фамилии наших сотрудников, выезжавших на место. Записали, надеюсь?

— А как же, — Волин перечислил фамилии.

— Все, зафиксировал. Ты вот что, Аркадий, — серьезно сказал Соев, — позвони-ка мне вечерком. Скажем, часиков в девять. Думаю, к этому времени смогу удовлетворить твое любопытство. В девять нормально будет?

— Нормально. Спасибо.

— Брось ты. Было бы за что. Вы лучше бы с Люськой в гости заглянули как-нибудь. А то вас дозваться, как призывника в военкомат. Волин вздохнул, потянулся за сигаретами.

— Понимаешь… С этим трудности.

— Поссорились, что ли?

— Есть маленько, — Волин предпочел скрыть истинные масштабы катастрофы.

— Ничего, это временное. У нас тоже иногда случается. Помиритесь.

— Наверное. Ладно, тогда я в девять звякну.

— Давай. Соев повесил трубку. Волин сдвинул в сторону бумаги. О семейных делах думать не хотелось. Помиритесь. Как будто это так просто. Дело ведь вовсе не в банальной ссоре, а в образе жизни, в отношениях вообще. Волин тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, словно наваждение. Займемся убитыми девушками…

* * *

Маринка проснулась и, не открывая глаз, провела рукой по одеялу. Мишки уже не было. Девушка вздохнула и открыла глаза. Банковская работа. Вечная болезнь всех без исключения деловых людей — дефицит личной жизни и хроническая нехватка времени. Маринка отбросила одеяло, села, свесив ноги с кровати. В комнате царил полумрак. Мишка не стал отдергивать шторы. Правильно. Так безопаснее. Маринка встала, пошла в ванную. Совершив утренний туалет, решила сварить кофе. В кухне на столе — кипа газет. Мишка выписывал их пачками, прочитывать, как правило, не успевал, и в результате тонна «желтой прессы», собранная за месяц, щедро отправлялась в мусорное ведро. Исключение составляли только специализированные издания: «Коммерсант», «Деньги», «Известия» с вкладышем «Финансы». Включив кофеварку, Маринка подсела к столу, взяла «Комсомолку», раскрыла на первой странице. Проглядывая по диагонали статьи, ловила себя на мысли, что совершенно не вникает в содержание. Думала она о сегодняшнем вечере. Работа, «трудовая вахта». Запищала кофеварка, подавая сигнал: «Хозяйка! Киплю, хозя-айка!!!» Маринка налила кофе в большую кружку, сделала бутерброд с сыром, взяла следующую газету. На первой странице журналисты, купленные одними политиками, били другим политикам физиономии. Видимо, стыдясь собственной купленности, они делали это добросовестно, с искренней ненавистью и азартом. Вторая страница — интервью с известной певицей. Неплохая певица, но читать не хотелось. Не потому, что Маринка не любила ее, а потому, что наверняка начнется все та же «лапша». Такие мы бедные, несчастные, так нам плохо. Вот на Западе… А у нас… Третья страница. Никогда не сбывающиеся гороскопы и прогнозы погоды, телепрограмма. Время проставляется для проформы. Включил телевизор — ощущение такое, словно застрял во вчерашнем дне. Передачи другие, и фильмы совсем не те. Далее юмор, от которого становится грустно и стыдно. Четвертая страница. «Икорная официальщина». «Наш корреспондент отработал сутки официантом в ресторане интуристовской гостиницы». Да. Это интересно. Особенно тем официантам, которые благодаря присутствию корреспондента лишились обязательного «приварка» к жалованью и «чаевым». А что это у нас граф Суворов ничего не ест? Поешь тут у вас, пожалуй… Хроника происшествий. Бумажный вариант прозекторской. Маринка собралась было уже отложить газету, но взгляд ее зацепился за фотографию в самом низу статьи. Аккуратную, небольшую, обведенную жирной траурной рамкой.