– И кто еще беспокоится о сохранности моих детей? – осведомился наконец Мистина. – Не ты же один, Доманя, такой добрый, я знаю.

– Еще мы беспокоимся, – к ним с другой стороны протиснулся младший Избыгневич, Избынег, волот лет сорока с густой русой бородой.

Выражение его темно-серых глаз всегда было такое, будто он напряженно пытается рассмотреть стоящее перед ним через какую-то непрозрачную преграду. Мистина говорил, эта преграда – собственная Нежатина глупость. Вид у него из-за этого был грозный, и незнакомые пугались. Но киевляне знали: без старшего брата Нежата опасен не более, чем лежащий под лавкой топор.

Однако его появление здесь означало: в деле Честонег. А за ним и большинство бояр.

– Напрасно беспокоитесь! – весомо заверил Мистина, стараясь отыскать в толпе самого Честонега, ибо спорить с Избынегом бессмысленно: тот будет стоять на том, что ему велено. – Я не в степь еду, а в Деревляни ждет дружина отца моего, она любой княжеской стоит. Даже если бы вы все, сколько есть, свои дружины против отцовой выставили – и то не знаю, чей бы верх был. И любого, кто пожелает отцу моему на прощание честь воздать, прошу пожаловать со мной. А моя боярыня мне там нужна, поминальный стол творить – у отца-то хозяйки в дому настоящей не было.

– Прости, Свенельдич, но не можем мы жену и чад твоих в Деревлянь отпустить, – покачал головой Доморад. – Сам поезжай, а их оставь. Как воротишься – и здесь еще устроим пир с тризной в честь воеводы, все ему честь воздадим.

– Пока вы мне посмертную честь тризной не воздали, никто, кроме меня, моими чадами распоряжаться не будет! – душевно заверил Мистина, слегка придвинувшись к нему, из-за чего Доморад попятился. – А если кто от большой заботы задумает нам дорогу заступить – на меня пусть потом не обижается. У меня найдется кому путь расчистить.

– У нас-то поболее будет! – захохотал Избынег.

Большая часть Мистининой дружины уже столпилась во дворе, выглядывая в ворота. Поскольку Мистина, как киевский воевода, часто нуждался в вооруженной силе, при нем жило три десятка оружных отроков, не считая дворовой челяди. И сейчас все они только ждали приказа, с оружием и щитами наготове, кое-кто даже шлем надел.

Никому не требовалось объяснять, в чем дело. Предстоял передел больших богатств и влияния; опасаясь Мистины как первого наследника Свенгельда, бояре хотели удержать при себе его семью как залог сговорчивости воеводы.

В конце улицы послышался шум; толпа колыхнулась, теснимая кем-то, часть оказалась прижата к тынам, раздались крики. Мистина подался к своим воротам, уже готовый, при надобности, затвориться и сесть в осаду.

– Княгиня! – закричали там.

Мистина вытянулся и с высоты своего роста с изумлением увидел, как знакомая ему Эльгина дружина, тоже со щитами и копьями, расчищает проход по улице, а за отроками едет сама княгиня. Все в том же синем платье с золотистыми узорами, с белым убрусом на голове, верхом на светло-серой лошади она напоминала Перунову жену Громовицу, в одеянии из грозовых туч и в уборе из молний едущую на облаке, высоко над головами смертных…

«Только тебя не хватало!» – успел подумать Мистина, изготовившийся к драке, где женщины, конечно, будут только помехой. Вид у Эльги был столь решительный, что он невольно поискал у нее в руках или рядом на седле какое-нибудь оружие. Однако напор ее оружников, а к тому же удивление при ее появлении заставили толпу потесниться, и Эльга свободно проехала почти к самым воротам.

– Вы собрались? – требовательно спросила она Мистину.

– Мы-то собрались… – начал он и оглянулся, почуяв кого-то за спиной.

Это вышла Ута, заслышав голос сестры. Позади нее стоял шестилетний Велесик и обеими руками держал за подолы двух сестер: ему велели не пускать их наружу, а они лезли!

– А эти добрые люди хотят вас проводить и легкого пути пожелать? – Эльга гневно окинула взглядом Доморада, Избынега и их людей.

– Именно так, – весело отозвался Мистина.

– Княгиня! – Наконец появился сам Честонег, видя, что без него дело не сладится. – Мы с мудрой чадью посоветовались и решили: негоже им всей семьей в Деревлянь ехать!

– А вы с мудрой чадью не позабыли, что речь идет о моей сестре? – Эльга вонзила в него негодующий взгляд. – О моей сестре и ее детях! А в ней и детях ее – кровь Олега Вещего и князей велиградских! Никто не смеет им путь заступать! А кто вздумает – тот со мной и дружиной моей переведается!

Уезжая из Киева, Ингвар обычно оставлял Эльге десяток оружных отроков для охраны дома. Их она и привела с собой. Даже объединившись, люди ее и Мистины уступали числом боярским дружинам. Но открыто выступить против княгини, столь ясно выразившей свою волю, – это был бы уже мятеж. Ингвар, вернувшись из степи с большой дружиной, подобного не спустит. А к тому же бояре никак не могли поссориться со своим русским князем, ожидая в ближайшем будущем новых раздоров с Деревлянью.

– Я верю мужу моей сестры и побратиму моего мужа, – добавила Эльга, глядя на Честонега. – И не думаю, что разумные мужи киевские затеют свару между своих, когда впереди у нас… нелегкие времена. Расходитесь по своим домам, добрые люди. Не мешайте моим родичам проводить покойного, не гневите собственных дедов.

– Как знаешь, княгиня… – проговорил Честонег. – Не пожалей потом… А мы упреждали…

– Вот спасибо, пришли доброго пути пожелать! – Мистина поклонился собравшимся. – И тебе спасибо, княгиня.

– Я привезла погребальные дары от меня и князя, – Эльга указала на вторую лошадь, которую отроки-конюшие вели позади нее.

Убедившись, что все спокойно и народ помаленьку расходится, она сошла с лошади и обняла Уту. Эльга тревожилась за сестру и ее детей, но считала, что лучше им ехать под защитой мужа и отца, чем оставаться заложниками взбудораженных киевлян.

– Я присмотрю за вашим двором, – шепнула она. – Поезжай спокойно. Ты правда хочешь ехать? Может, хоть «косички» мне оставишь?

Обзаведясь собственной дочкой, она еще сильнее привязалась к племянницам, которых звала «косичками».

– Нет, пусть будут при мне. – Ута оторвалась от нее и обернулась к своим чадам. – Мы же скоро вернемся. Я и Соколину обратно привезу. Выдадим ее тут замуж наконец.

– Если Хакона изловим в степи, – улыбнулась Эльга, стараясь скрыть дрожь, которая начала ее бить сейчас, когда уже все успокоилось.

Имея достаточно лошадей, Мистина собрался ехать по сухопутной дороге, проложенной от Киева до Коростеня напрямую через леса – так было вдвое ближе, чем по рекам. Убедившись, что дружина и маленький обоз благополучно покинули двор, Эльга вернулась к себе на Олегову гору. Где-то глубоко внутри ее еще трясло. До возвращения Ингвара ей нужно сохранить все как есть, удержать Киев от смут, пока еще ничего не ясно. Первую стычку она выдержала. Улыбнулась, вспомнив, с какой готовностью не только оружники, но и челядь побросала свои занятия, когда она сказала, что нужно укротить ретивых бояр.