– Мне вернули графский титул, – говорю я. – Родовое имя, мой титул мне возвращен. Я буду графиней Солсбери.

Монтегю и Артур, понимающие, насколько огромна эта честь, пораженно смотрят на меня.

– Он дал тебе, женщине, графский титул? – спрашивает Монтегю.

Я киваю. Я знаю, что сияю от радости, но не могу ее прятать.

– Я в своем праве. И земли. Все земли моего брата возвращены нам.

– Мы богаты? – предполагает Реджинальд.

Я киваю.

– Да. Мы – одна из богатейших семей королевства.

Урсула тихо ахает и хлопает в ладоши.

– Это наше? – уточняет Артур, осматриваясь по сторонам. – Этот дом?

– Это дом моей матери, – с гордостью отвечаю я. – Я буду спать в ее большой спальне, где она спала с мужем, братом короля. Это самый большой дворец в Лондоне. Я его помню, я помню, как жила тут, когда была маленькая. Теперь он снова мой, и вы будете называть его домом.

– А поместья? – горячо интересуется Артур.

Я вижу на его лице жадность и узнаю свое собственное нетерпение и жажду обладания.

– Я буду строить, – обещаю я ему. – Я построю большой кирпичный дом, замок, который будет изнутри похож на дворец. В Уорблингтоне, в Хэмпшире, это будет наш самый большой дом. Но еще у нас будет Бишем, дом моей семьи, в Беркшире, и этот дом в Лондоне, и поместье в Клэверинге, в Эссексе.

– А дом? – спрашивает Реджинальд. – Стоуртон?

Я смеюсь.

– Он ничто в сравнении с этим, – пренебрежительно отвечаю я. – Маленький домик. Один из многих. У нас десятки таких домов, как Стоуртон.

Я поворачиваюсь к Монтегю:

– Я устрою тебе отличный брак, и у тебя будет свой дом и земли.

– Я женюсь, – обещает он. – Теперь, когда у меня есть имя, которое можно предложить.

– У тебя будет титул, чтобы было что предложить невесте, – обещаю я. – Теперь я могу осмотреться и выбрать кого-нибудь подходящего. У тебя есть с чем прийти в брак. Сам король зовет меня «кузиной». Мы можем искать наследницу, чье состояние будет сравнимо с твоим.

Кажется, он мог бы внести предложение, но улыбается и пока не заговаривает об этом.

– Я знаю кого, – поддразнивает его Артур.

Я тут же настораживаюсь.

– Можешь мне сказать, – говорю я Монтегю. – И если она богата и из хорошей семьи, я смогу это устроить. Ты можешь выбирать. Нет ни одной семьи в королевстве, которая не сочла бы честью породниться с нами. Теперь нет.

– Из нищих в принцы, – медленно произносит Реджинальд. – Тебе должно казаться, что Бог услышал твои молитвы.

– Бог даровал мне одну лишь справедливость, – осторожно отвечаю я. – И мы как семья должны его за это благодарить.

Я медленно привыкаю к тому, что снова богата, как когда-то привыкала к тому, что бедна. Вызываю строителей в новый лондонский дом, и они начинают превращать Л’Эрбер из большого дворца в еще более великолепный дом: мостят двор, покрывают резьбой красивые деревянные панели для большого зала. В Уорблингтоне я заказываю замок со рвом и подъемным мостом, с часовней и лужайками – все, как сделали бы мои родители, как в замке моего детства, Миддлхеме, когда я знала, что рождена для величия, и мне присниться не могло, что все исчезнет в одночасье. Я строю замок, который не уступит ни одному в стране, сооружая прекрасные покои для гостей, на случай если король и двор приедут ко мне погостить – к своей достойной подданной в ее собственном замке.

Я всюду изображаю свой герб, и мне каждый день приходится каяться в грехе гордыни. Но мне все равно. Я хочу объявить миру: «Мой брат не был предателем, мой отец тоже им не был. Это достойное имя, это королевский стяг. Я – единственная графиня в Англии, получившая титул в своем праве. Вот мой знак на множестве моих домов. Это я. Жива, и не предатель. Вот я!»

Мои мальчики являются ко двору, как положено принцам. Король сразу же заводит дружбу с Артуром за его отвагу и искусность на турнирной арене, мой родственник Джордж Невилл сослужил моим сыновьям хорошую службу, когда растил их и учил всему, что нужно знать, чтобы добиться успеха при дворе. Монтегю мил и изыскан в покоях короля, Артур – один из храбрейших бойцов на турнирах, а двор больше всего на свете любит храбрость. Он – один из немногих, кто отваживается выступить против короля, и один из очень немногих, кто может его победить. Когда Артур выбивает короля Англии из седла, то сам спрыгивает с коня и бросается мимо пажей, чтобы помочь Генриху подняться, а Генрих хохочет и обнимает его.

– Нет еще, кузен Плантагенет, еще нет! – кричит он, и они вместе заливаются хохотом, словно поверженный король – это отличная шутка, а Плантагенет может стоять над выбитым из седла Тюдором только ради благородной дружеской забавы.

Реджинальд учится в университете, Урсула вместе со мной служит королеве в ее покоях, Джеффри живет в детской в Л’Эрбере с учителями и товарищами и иногда является ко двору, чтобы послужить королеве. Я не могу заставить себя отправить его в деревню, я уже пережила горе, разлучившись со старшими мальчиками, уже испытала долгую боль, когда Реджинальд ушел в изгнание. Этого мальчика, моего самого младшего, моего малыша, я оставлю дома. Клянусь, он будет со мной, пока не женится.

Англия, 1511–1513 годы

Королю не терпится начать войну, наказать французов за продвижение в Италии, он намерен защитить Папу и его земли. Летом мой кузен Томас Грей, маркиз Дорсет, возглавляет поход на Аквитанию, но ничего не может поделать без поддержки отца королевы, который отказывается оплатить свою часть совместных военных планов. В этом обвиняют Томаса, и в недостойном поведении его солдат тоже, и на его репутацию сторонника Тюдоров опять ложится тень.

– Виноват не ваш кузен, Ваша Светлость, а ваш тесть, – говорит королю прямолинейный северный лорд Том Дарси. – Он не оказал мне поддержку, когда я пошел в крестовый поход. Он не поддержал Томаса Грея. Виноваты не ваши генералы, а ваши союзники.

Он видит, что я на него смотрю, и украдкой мне подмигивает. Ему известно, что вся моя семья боится потерять расположение Тюдоров.

– Может быть, вы и правы, – обиженно произносит Генрих. – Но король Испании – прекрасный генерал, а Томас Грей, конечно же, нет.

Вестминстерский дворец, Лондон, лето 1513 года

Но даже такая неудача не умерит стремления короля воевать с Францией, его побуждает к тому его собственная совесть, уверяющая, что он защищает церковь, и обещание титула «король Франции». Папа достаточно умен, чтобы знать, что Генрих мечтает о возвращении титула, утраченного другим английским королем, и хочет показать себя подлинным королем и вождем народа.

Двор и мои мальчики думают лишь об упряжи и доспехах, лошадях и провианте. Новый советник короля, Томас Уолси, оказывается на удивление способен снарядить армию в поход: отправляет припасы туда, где они нужны, следит за призывом в войска, распоряжается, чтобы кузнецы ковали пики, а седельщики шили кожаные куртки. Мельчайшие детали, постоянные приказы относительно транспорта, поставок и времени, за которыми не даст себе труда уследить ни один дворянин, занимают все его мысли, он больше ни о чем не думает.