Мужчины столпились вокруг колодца. Я попятилась. Вот кошмар. Кошмар, что Бетти там, внутри. В этой яме. Что на месте Бетти мог бы оказаться любой — и человек, и зверь.

Раньше я об этом не задумывалась. Если бы задумалась завопила бы: «Бетти в колодце!!!» — и первая помчалась бы на выручку.

Констебль направил вниз свой фонарик.

— Ничего не вижу. Джон, добавьте света.

Папа шагнул к краю, с ним ещё двое; теперь в дыру глядели сразу четыре фонарика.

— Боже! Вон она! — выдохнул констебль и позвал: — Бетти!

В следующую минуту все бросились к машинам за дополнительными фонариками, за верёвками, за лопатами.

Я стояла поодаль, прислонясь к древесному стволу. На моих глазах Тоби возник из мрака и молча влился в поисковую группу. Никто и не заметил, что прибавилась пара рук. Потому что эти руки были в дедушкиных перчатках. Тоби сошёл за своего. Ничем не отличался от папы. Так, наверно, с годами будут выглядеть Генри и Джеймс.

Поднимали Бетти довольно долго. Колодец, и так-то неширокий — впору поместиться одному человеку, — ещё сильнее сужался книзу. Стены изнутри были выложены камнем. Бетти пролетела футов двадцать и зацепилась плащом-пончо за старую ржавую трубу. Повисла, будто в аистином клюве. Труба спасла Бетти от падения на самое дно. Её ноги, невидимые сверху, очень возможно, находились в ледяной ноябрьской воде.

Вот и попробуй достань Бетти. Не рассчитаешь, поторопишься — она сорвётся с трубы, изранится вся, да ещё, пожалуй, и захлебнётся. А будешь долго размышлять — вовсе закоченеет.

Бетти звали по имени — она не отвечала. Ей спустили верёвку — она не отреагировала. Стало ясно: нечего и надеяться, что Бетти сама обвяжется верёвкой. Тоби стоял напротив меня, наши взгляды скрестились над чёрной дырищей. При свете фонариков Тоби казался моложе своих лет, но и серьёзнее. Ни зловещая шляпа, ни крылатый плащ, ни борода не придавали такой серьёзности.

— Придётся кому-то лезть в колодец, — пробормотал папа.

— Верно. Только без треноги да лебёдки не обойтись, — сказал констебль. — Ошибёмся — спасатель рухнет на Бетти, и тогда они оба окажутся на дне.

— Предлагаете послать человека за лебёдкой? Это немало времени займёт, — возразил папа.

Констебль пошёл на попятную:

— Ничего такого я не предлагаю. Нужно её достать, тут каждая минута дорога.

Я припомнила, как тянула время у ручья, собирая рогоз. Как старательно стригла Тоби. Как медлила возле лошадок, нашёптывала им ласковые слова — нет чтоб просто овса задать, без нежностей! Как радовалась, что дедушка — осторожный водитель и что наш фургон его стараниями еле тащится. И мне стало тошно.

У колодца рос большой дуб. Толстая ветка нависала прямо над провалом. Все расступились, папа обвязал эту ветку верёвкой, закрепил узел, а конец бросил констеблю. Олеска на этом конце сплёл что-то вроде шлейки.

— Я сам полезу, — заявил папа и начал расстёгивать пальто.

Но верёвку перехватил Тоби:

— Лучше я. Не смотрите, что я тощий. Силы у меня хватит.

Пальто он сбросил, а перчатки оставил.

— Что-то я вас не знаю, — произнёс констебль. Без подозрительности произнёс, всего-навсего с удивлением.

— А я не местный. Прослышал, какая тут беда, и примчался. Доверьте мне это дело. Очень обяжете.

Уф. Снова стало можно дышать. Но всё то время, что папа с констеблем закрепляли на Тоби верёвку, я держала кулаки крепко стиснутыми.

— Вы точно хотите лезть в колодец? — переспросил констебль. — Ему сто лет в обед. Камни небось расшатались. А девочка крупная. Уж конечно, труба под ней сместилась. Стена может обрушиться, да прямо на вас.

Мужчины окружили колодец, и за их спинами я едва различала, как Тоби проверяет свою «сбрую», как вскидывает взгляд на констебля. Как кивает: мол, всё понимаю, всё учитываю.

— Возьмите мой фонарик, — сказал констебль. — Сверху светить бесполезно — ваше тело преградит дорогу лучам. Правда, я не представляю, как вы и фонарь удержите, и девочку верёвкой обвяжете. Тут бы ещё хоть пару рук.

— Справлюсь, — заверил Тоби.

Достал из кармана складной нож и протянул папе:

— Вот, пусть у вас побудет, для сохранности. А то ещё вывалится…

— Может, кошелёк подержать или ключи?

Тоби на секунду замялся:

— Не надо. Кошелёк с ключами в пальто остались.

Тоби уже стоял на коленях, когда папа спохватился:

— Как, говорите, ваше имя?

— Джордан, — бросил Тоби.

Это было похоже на правду.

Кто-то успел привезти Гленгарри. Все трое едва дышали со страху. Мать Бетти, в городской одежде, с завивкой, выглядела нелепо. Увидев, что мужчины выстроились в затылок, взялись за верёвку и медленно опускают Тоби вниз головой в дыру, мать Бетти издала короткий жалобный крик. Дубовая ветка наклонилась, но было ясно — выдержит. Да и верёвка, хоть и тёрлась о кору, обещала не подвести.

Перебирая руками, мужчины понемногу, дюйм за дюймом, отпускали верёвку, пока из колодца не донеслось приглушённое «Стоп!».

— Стоп! — повторил констебль и замахал рукой, чтобы было видно в конце цепи. — Он до неё добрался! Не шевелитесь!

Все замерли. Верёвка подрагивала. Мне представилось: вот Тоби, удерживая фонарик под подбородком, обвязывает Бетти верёвкой. Из колодца донёсся его голос, но слов я не разобрала.

— Говорит, нельзя продеть верёвку ей под мышки, — перевёл констебль. — Она в плаще запуталась. И плащ стащить нельзя — тогда она с трубы сорвётся.

Папа принялся светить в колодец.

— Он решил, лучше без верёвки. Лучше просто на руках её вытащить.

— Обхватить-то её можно, Джордан? Обхватить, спрашиваю, получится у вас? — закричал констебль, нависнув над колодцем.

Последовала долгая пауза. Верёвка дрогнула. Мужчины стали тянуть её обратно. Тогда-то мы и поняли, насколько серьёзно пострадала Бетти. Из-под земли донёсся её вопль. Никогда я ничего похожего не слышала. Старая миссис Гленгарри металась вдоль ряда спасателей, кусала пальцы. Я хотела молиться — и не могла. Не было у меня права Бога о милости просить. Бог эту милость уже явил — нашептал: «Не дикобраза ты слышала!» А я что? Я до упора отмалчивалась.

Тогда-то, в миг осознания, что молитва моя — фальшивка, я начала понимать и кое-что ещё. А именно — почему Тоби всюду таскает тяжеленные ружья. Верёвка загудела, как струна.

— Крепче держите! — скомандовал констебль.

Стал на колени. Тоби кричал что-то неразборчивое. Констебль поднял голову, сказал папе:

— Она застряла. Скорее всего, когда плащом за трубу зацепилась, её к противоположной стене отбросило. А там, оказывается, ещё одна труба. Повыше первой. И Бетти на эту трубу напоролась.