Но он никогда не предполагал, что судьба сведет его с Мимосиной Дольчеццой. У него есть деньги, чтобы осыпать ее бриллиантами, надеть перстни на все ее пальцы, кроме безымянного, конечно. Ему не обязательно жениться на ней. Он просто любит ее руки. Было бы очень некрасиво с его стороны не любить эти красивые руки.

Что в этом дурного?

Он проводит ночь один, чтобы проверить, каково это, чтобы измерить степень одиночества и чувства утраты.

Валентин лежит без сна в комнате у себя на складе. Это не спальня, а просто комната с кроватью. Мимосина Дольчецца показала ему, в чем разница. Встав с утра пораньше, он подносит свечу к зеркалу и глядит на себя, на то, что, должно быть, видит она, когда он стоит перед ней обнаженный и возбужденный. Он замечает, что волосы на правой стороне тела совсем исчезли, ведь он всегда лежит на правом боку, когда обнимает ее по ночам.

Гниющие лилии и все такое прочее.

Валентин Грейтрейкс очень мало знает об этом. Он морщится при одной мысли о браке. Он сомневается, что его мать была замужем. Он пытается вспомнить знакомых женатых мужчин, стараясь тем самым ободриться. Ничего не получается. Он вспоминает цветочницу с Севен Дайлс, которая может стать невестой кого угодно, только заплати.

Он думает, что надо будет поинтересоваться, заметьте, только поинтересоваться ценой постоянной аренды комнат на Бонд-стрит.

Должно быть, всего несколько сотен фунтов.

Дело не в том, что он жаждет роскоши, просто впервые в жизни ему нужен дом, через порог которого он мог бы перенести ее.

Если дойдет до этого.

Он мало занимается делами, забросил старые развлечения. Прошло уже несколько недель с тех пор, как он в последний раз был в «Якоре». Его серебряный пропуск в кубрик святого Якова лежит забытый на столике.

Вместо этого они с Мимосиной бродят по все еще замерзшей Темзе, учатся кататься на коньках, словно новорожденные, постигающие правила ходьбы. Это не проходит для них даром. Как и ток воды подо льдом, который усиливается с каждым новым днем.

Валентин Грейтрейкс между тем ради любимой обновляет гардероб. Он выписывает себе кремовый жилет, расшитый зелеными и желтыми цветами, туфли с желтыми шнурками, похожими на мимозы. В самую суровую пору года он носит цвета весны. Она отвечает ему тем же, появляясь в платье из желтого шелка и тюли, расшитого двумя сотнями настоящих бабочек.

Они заходят в палатку города Москвы, когда до их слуха доносится шум ломающегося льда. Они выглядывают наружу и обнаруживают, что очутились на блестящем ледяном острове, который медленно дрейфует вниз по реке. Инстинкты Валентина заставляют его действовать, прежде чем он успевает подумать. Он хватает Мимосину на руки и сажает в один из яликов, которые прежде были вморожены в лед. Он прыгает за ней, потом вылезает назад, берет на руки трех детей, которые до сих пор стоят возле палатки с открытыми от удивления ртами, слишком напуганные, чтобы кричать. Он передает их Мимосине одного за другим, потом спешит в палатку, чтобы забрать остальных посетителей. Окружающие начинают следовать его примеру, забираясь в лодки. Когда он возвращается к ялику, актриса, дети и другие участники этого небольшого происшествия уже вполне оправились от потрясения, чтобы поднять крик. Валентин одаривает их широкой улыбкой.

— Великолепная шутка, верно? — Он смеется и щекочет одного из детей до тех пор, пока тот сам не начинает ухмыляться. — Просто замечательная.

Он смотрит на товарищей по несчастью и начинает корчить рожи, пока на лицах не появляются улыбки.

Потом он хватает весло и начинает грести к берегу, где детей забирают радостные родители, а взрослым предлагают горячий бренди.

Вернувшись на Бонд-стрит, актриса принимается гладить его волосы снова и снова. Каждый раз она ведет рукой с самой его макушки. Она показывает ему свою руку, словно бы намекая, что на пальце нет обручального кольца. Валентин с болью в сердце вспоминает, что эти пальцы доставили ему столько незабываемых наслаждений и если не свели с ума, то довели до состояния, близкого к безумию.

Она может делать это часами, а он представляет, что эти руки прикасались только к нему и больше ни к кому.

Именно тогда, в первую ночь оттепели, она говорит ему:

— Наши представления окончены, и я возвращаюсь в Венецию, конечно.

14

Мочегонный эль

Берем целые зерна горчицы, четыре унции; помещаем в кварту эля. Через три-четыре дня принимаем; объем эля должен быть неизменным, потому постоянно подливаем свежего эля, и так до тех пор, пока зерна горчицы не выдохнутся.

Разжижает дурную кровь; разрушает ее структуру. Также очищает мочеточник, раздражает папиллы и почечную лоханку, заставляя их сжиматься и самоочищаться. Таким образом улучшается мочеиспускание, что необходимо при водянке, цинге, параличе и избытке мочевого песка.

— Все пересохло и потрескалось, — говорит Валентин Грейтрейкс, попивая пиво в дорогом сердцу «Якоре». Он просто позволит ей вернуться туда, откуда она приехала. Их роман обладает неповторимой пикантностью из-за его мимолетности, каждый момент пронизан задумчивостью и грустью и ежедневным напряжением нервов.

Сомнений быть не может — чем ближе день ее отъезда, тем красивее она становится.

Но, конечно, этому не суждено случиться. Валентин ни сейчас, ни потом не намерен остепеняться и жить с одной женщиной. Действительно, он все еще думает лишь о Мимосине, но сколько времени пройдет, прежде чем он начнет ухлестывать за какой-нибудь симпатичной портовой шлюхой или скучающей великосветской дамой с хорошим достатком?

Он мог бы напиться сегодня в стельку.

Было приятно осознавать, что он влюблен. Действительно, ощущаешь какую-то теплоту внутри, представляя, как будешь вспоминать эту историю в старости. Валентин воображает это отдаленное время и то, как этот роман займет достойное место в его запасе житейских историй.

О, эта история за долгие годы обрастет новыми подробностями.

Я всегда буду вспоминать, как она была смыслом моей жизни, как заставила вздрогнуть мое сердце.

Действительно, расставание должно стать самой приятной частью этой истории.

Для нее и для него.

Конечно, он даст ей почувствовать, что она бросает его. Ей будет приятно сознавать, что в данном случае инициатива исходит от нее и что она оставляет мужчину с зияющей раной в сердце. Он ей, конечно, подыграет в этом.

Лучше оставить ее, пока она еще так свежа.

Ибо вряд ли найдется мужчина, который сможет по достоинству оценить всю ее красоту.

Потому в день расставания они едут не на Бонд-стрит, не в ее апартаменты, а отправляются в скованный морозом Гайд-парк, где фонтаны покрыты льдом, а голуби жмутся друг к другу, словно капли черной росы на снегу.