ее откровениями. Джонни хотел быть достойным имени Норрейс не в глазах генерала, а в своих собственных. Он предпочтет смерть, нежели отступить.

Пока что было время. Да, оно утекало сквозь пальцы. Время от времени Рейчел бросала взгляд на пристань или, проходя мимо ворот, слышала, как приближается шум какого-то великого дела. Волны криков и брани, рев пил и треск дерева под топорами, все это накатывало с порывами переменчивого ветра.

Тяжелые мысли завладели разумом Рейчел, но случайный взгляд помог ей вырваться. На нее смотрели черные глаза из-под ресниц. На ум сразу пришли слова генерала, слова о гордости, о настоящем взгляде госпожи. У Рейчел не оставалось сомнений – на нее с полотна в полумраке взирала госпожа. Плечи расправились сами собой. Как будто незримый кукловод потянул за невидимую нить, и макушка подтянулась вверх. Рейчел была очарована восточной царевной на полотне, и ничто не могло ее отпугнуть – ни окровавленный меч палача, стоявший подле красавицы, ни блюдо с отрубленной головой, преподносимое госпоже.

– Нравится живопись? – раздался голос, и Рейчел вздрогнула.

– Госпожа Дрейк! – поклонилась она.

Мэрри сдержанно улыбнулась и кивнула.

– Бесподобная картина, – кивнула юная Норрейс.

– Быть может, вы даже знаете, кто это с туманным лукавством смотрит на нас с полотна? – осведомилась хозяйка замка.

– Увы, ни малейшего понятия… Право, моя добрая госпожа, я обещаю наверстать все упущенное, – кротко ответила Рейчел.

– Ты читала Святое Писание, дитя? – спросила Мэрри.

Рейчел поджала губу и неуверенно кивнула.

– Имя Юдифь тебе говорит о чем-то? – Госпожа Дрейк решила не смущать юную воспитанницу и отвела взгляд, принявшись разглядывать полотно.

– Юдифь? Припоминаю, что она обезглавила… не припомню имени, госпожа Дрейк, – цокнула Рейчел и растерянно спрятала глаза. – Будет ли моя госпожа так добра ко мне, чтобы напомнить?

– Войска Олоферна вторглись в Ездрелонскую долину и осадили родину прекрасной Юдифь, – рассказывала Мэрри безо всякой тени надменности или высокомерия, скорее с материнской заботой. – Юдифь, заручившись помощью верной служанки, надела свой самый прекрасный наряд, уподобившись во всем блеске и великолепии истинной царевне. Так, окутанная шелками, она вошла в шатер Олоферна, когда тот был опьянен не только победой, но и крепким вином. Его окутал крепкий сон, и тогда прекрасная Юдифь отсекла ему голову.

– Как вы прекрасно запомнили все, госпожа! – сказала Рейчел, взглянув на полотно уже иными глазами.

– И если ты внимательно слушала, то ты поняла, что на этой картине вовсе не Юдифь, – Мэрри поглядела на Рейчел, как на ученицу во время экзамена.

Отвечающая же замялась. Со стороны могло казаться, что попросту от незнания забегали голубые глаза в поисках подсказки. Но проницательность госпожи Дрейк настойчиво шептала: юная Рейчел мечется – время ли открывать свои карты?

– Прекрасная царевна и прислуга, подающая ей… – как бы размышляла вслух Рейчел. – Кто же тогда, если не Юдифь? Ведь на полотне столь много схожего с вашим рассказом! Ну разве что вместо служанки ей прислуживает мужчина.

– Палач, – с довольным кивком уточнила Мэрри.

От этого слова на устах Рейчел заиграла улыбка. До лукавства или жестокости было далеко. Больше озорное оживление, присущее детям в предвкушении их любимой игры или желанной сладости.

– Палач? – смаковала Рейчел. – Тогда это и впрямь не Юдифь.

– Первое его судно носило имя «Юдифь», – сказала Мэрри. – Вот он и купил, глядя лишь вскользь. Он не всматривался так пристально, как ты сейчас, милое дитя. По твоим умным глазам я читаю догадку о том, кто же глядит на нас с холста.

– Быть может, Саломея, падчерица Ирода Антипы? – осмелилась предположить Рейчел.

– Тогда эта картина уже не так притягательна? – спросила Мэрри.

– Почему же? – удивилась мисс Норрейс. – Вероятно, ваш благородный супруг купил полотно из нежной памяти о былых временах и о первом корабле, но ведь он видел полотно, если только коварный торгаш не завязал ему глаза и не вырвал деньги силой, всучив эту красавицу. Ведь вряд ли было такое? Ну вот! До чего же отрадно видеть, что смогла развеселить мою добрую госпожу, до чего же приятно видеть вашу улыбку! Безусловно, щедрая моя покровительница, я понимаю, отчего сердце капитана остыло, как только он узнал, вероятно, из ваших уст, что на картине вовсе не дева-воин, не героиня Юдифь, а гнусная и жестокосердная Саломея, возжелавшая в награду отсеченную голову Иоанна Крестителя. В моих же глазах картина по-прежнему прекрасна. Краски так же цветны и полны, шелка по-прежнему струятся по белому телу, и глаза все так же выглядывают из-под ресниц, полные истинной гордости. Ничто не изменилось с того момента, как картина привлекла мой взор, заворожила, не дала отступить ни на шаг, пока вы в своей прекраснословной манере не изложили мне эту историю. Ведь и Юдифь, и Саломея прекрасны в священных канонах? Не так ли?

– Мне интересно тебя слушать, дитя, – ответила Мэрри. – Но будь осторожна, голубка, и не стоит так говорить в высшем обществе, куда вы с братом уверенно восходите силой и милостью провидения. Жестокость не может гулять под руку с красотой. Запомни это. Я не требую от тебя веры в это, но предостерегаю тебя – ты намного умнее, чем хочешь казаться, посему тебе хватит благоразумия прислушаться к совету. Следуй той морали, что есть в обществе.

– Согласно той морали, которая приравнивает бастардов к скоту? – спросила Рейчел.

Простота и легкость этих слов удивили госпожу Дрейк, но не обескуражили.

– Да, дитя, – согласно кивнула она. – Можно сколько угодно поносить многолетние камни, из которых выстроена цитадель. Она не пошатнется. Но ты это знаешь, мышка.

– Трудно забыть, когда каждый день напоминают, где наше место, – ответила Рейчел.

Мэрри усмехнулась.

– Ты говоришь, будто бы вы приняты в этом замке не как почетные гости, – рассуждая вслух, госпожа Дрейк плавно растягивала слова. – А как безродная чернь. – Рейчел прикусила нижнюю губу и стала мять ткань юбки.

– Чем я могу искупить нанесенное вам оскорбление, моя добрая госпожа? – спросила она наконец.

– Пойдем со мной, – предложила Мэрри. – Наверное, ты просто переутомилась и оттого не вполне в ответе за свои слова. Я не держу никакого зла на тебя, мышка, тебе попросту надо отдохнуть, вот и все.

– Я не заслужила вашей милости, – с благодарным поклоном пролепетала Рейчел.

– Милость невозможно заслужить, – ответила госпожа Дрейк.

* * *

– Он их не признает, – холодно произнес голос, лишь подытожив все, о чем сокрушался Дрейк.

Дрейк сидел за столом, положив локти на стол и сложив их замком. Тяжелый вздох сошел с губ, веки прикрылись. Кроме капитана в кабинете находился советник. Господин опирался спиной на стену, правой рукой поглаживал светлую, ровно подстриженную бороду