– Сева, тут, наверное, очень дорого, – прошептала я.

– Никто не заставляет покупать. Но если вы померяете несколько вещей, то хотя бы поймете, что именно вам идет. Знаете, это очень важно – найти свое платье, а не просто белый чехольчик с рюшечками. Мастера видят фигуру и смогут вам помочь с выбором. Кстати, я тоже способен кое-что посоветовать – актер как-никак, а в нашей профессии платье – вещь далеко не последняя. И вот еще что, давай на «ты» – так проще, да и, представив тебя близкой подругой, я смогу выторговать приличную скидку, если ты все же решишься покупать. Ну что, Танечка, согласна?

Я благодарно кивнула, Сева обнял меня за плечи, и мы вошли в просторный зал, залитый светом. Через полчаса мне хотелось смыться отсюда и больше никогда не встречать Севу. Бедные актрисы и модели! Если им приходится выдерживать это каждый день, я готова трудиться офис-менеджером и дальше.

Две тетушки загнали меня в примерочную – просторную комнату со множеством зеркал, раздели до белья и, беззастенчиво комментируя имеющиеся и вымышленные недостатки моей внешности, принялись меня крутить и так и этак, что-то надевая, тут же снимая, даже не дав толком взглянуть в зеркало. Периодически в примерочную – слава богу, хоть Сева сюда не влез – заскакивал тщедушный дядечка в голубых джинсах с художественно выбритой щетиной, критически меня осматривал, тянул недовольно «Да-а» или что-то столь же неопределенное и убегал за новой порцией вещей. В конце концов меня засунули в какие-то кремового цвета кружева, затянули сзади шнуровку так, что я едва могла дышать, зачесали наверх волосы, и одна из тетушек попыталась напялить на меня шляпку. Я злобно зашипела, и она отступила. Потом меня вытолкнули за занавеску.

Я поискала глазами Севу, но его видно не было.

– А где Севочка? – заголосил выбежавший следом за мной тщедушный дядечка.

– В цех побежал, что-то ему в костюме к ролику не понравилось, – донесся откуда-то голосок.

– Ах! – Дядечка унесся прочь, а я подошла к зеркалам и принялась рассматривать себя любимую.

Платье было роскошным. Этого отрицать я не могла – кружева, мягкие линии. Но как-то я не так себе представляла мой свадебный наряд.

– Где-то я видела похожее платье, – пробормотала я.

– Рекламный ролик зефира, – произнес из ниоткуда тоненький голосок.

Я испуганно поозиралась, потом спросила:

– Вы сверчок?

– Чего?

– Ну, помните в сказке про Буратино – там был такой мудрый сверчок, он все знал, но был такой маленький, что Буратино долго не мог его разглядеть.

– Смешно, – печально констатировал голосок, и ближайшая вешалка с платьями отъехала в сторону. Там обнаружилась худенькая девушка. Она сидела на полу и что-то быстро и ловко то ли шила, то ли подшивала. Обрабатываемое изделие висело на вешалке.

– Простите, я вас правда не видела.

– Знаю. Меня Никой зовут.

– Таня. Какое у вас имя красивое.

– Вообще-то оно не мое. Я по паспорту Мария. Но здесь, знаете, старшие любят орать «Машка, туда!», «Манька, подай!». Чувствуешь себя крепостной. Вот я и сказала, что я Ника. Попробуйте из этого имени уменьшительное сделать.

– Вы тут работаете?

– Да. Я заканчиваю Легпром, а тут вроде как на практике... ну и приплачивают мне, поскольку работаю, как дизель в Заполярье.

– Значит, вы будете модельером?

– Надеюсь. Уж в актрисы не возьмут, как Севочку.

– А при чем тут Севочка?

– А вы не знаете? Его мамаша деканит в Легпроме, и сыночек там учился. А потом как-то пришли со студии девочек в массовку набирать, а выбрали мальчика. Сева потом уж поступил куда-то там на актерский. Еще не закончил, кстати. А здесь он как дома, потому что местные тетки кто учился у его мамаши, а кто с ней работал.

– Понятно. Значит, это платье из того рекламного ролика про зефир?

– Ну да. Оно неплохое, просто даже шикарное... но вам не такое нужно.

– А какое?

Ника отложила в сторону иглу, встала и обошла меня кругом. Она оказалась совсем маленького роста и выглядела ужасно худой – как девочка-подросток. Светлые пушистые волосики торчали на голове пухом.

– А какая будет свадьба?

– Ну, какая? Обыкновенная. На экстрим денег нет, да и родители хотят соблюсти традиции.

– Ясно.

Ника скользнула куда-то за портьеры, потом позвала меня в примерочную. Когда я с ее помощью вылезла из зефирного платья, она протянула мне вешалку:

– Надевай.

– Но оно же красное! – опешила я, разглядывая платье. Оно было не просто красным – яркий, торжествующий цвет, нежная шелковистая ткань. Я вдруг представила лестницу в ЗАГСе и как спускаюсь по ней – в этом платье. И все – а главное, Дим – смотрят на меня снизу вверх открыв рот. А я такая красивая... Глаза защипало.

– Надевай быстро, пока они не вернулись, – заторопила меня Ника. – Цвет – не главное, надо фасон понять. Давай же!

Я надела платье. Да, это было оно – мое свадебное платье. Вырез лифа сердечком, открытые плечи, гладкий лиф, подчеркивающий стройность фигуры, и от бедер вниз нежно падающая невесомыми лепестками юбка, неровная и прекрасная, как платья героинь сказочного анимэ.

– А может, и ничего в красном? – пробормотала я.

– Снимай!

Испуганная ее тоном, я быстро скинула платье, и Ника утянула его куда-то прочь. В примерочную заглянула тетка и пообещала, что мы продолжим минут через пять. Я мило заулыбалась и заверила ее, что не спешу.

Когда тетка сгинула, я оделась, вышла из примерочной и позвала:

– Ника! Вы где?

– Все там же. – Она опять сидела на полу, как ни в чем не бывало обметывая подол платья.

– Ника, сколько стоит это платье?

– Не продадут. Это для одной ведущей на какое-то очередное шоу. Если только потом. Но думаю, на него уже очередь.

Я расстроенно молчала.

– Не печалься, девица, – хмыкнула Ника. – Хочешь, сошью такое же?

– А ты сможешь?

– Чего же нет? Выкройки – вон они, да я сама их и делала. Ткань, конечно, купим белую и можно немного с муаровым рисунком, потому что на белом такой крой позволит дать теневой узор... богаче будет выглядеть. Размер твой. Так что сошью. Тебе когда надо?

– К тринадцатому февраля.

– Ну, успеем. Сколько денег на ткань дашь?

– Не знаю. А сколько ты возьмешь за работу?

– Столько же, сколько будет стоить ткань.

– Слушай, давай поговорим где-нибудь еще. – При мысли, что сейчас вернутся Сева и тетки и на меня опять будут что-то мерить, мне становилось дурно.

Ника кивнула, мы с ней обменялись номерами телефонов, и я, подхватив сумку, сбежала.