– Пошла вон! – рявкнула она. – Не желаю тебя видеть!

– Миледи, я только исполняла свой долг. – Эдева прикусила губу.

– Не передо мной. Уходи, я больше не хочу тебя видеть!

Служанка с укоризной посмотрела на нее, но робко шагнула к двери. Махелт убрала засов и отступила в сторону, чтобы пропустить Эдеву, подавив желание толкнуть ее, а затем с грохотом задвинула засов обратно. Девочка прижалась лбом к холодной каменной стене и позволила себе поплакать. Рыдания вырывались из глубины души. Махелт тосковала по прежней жизни милой доченьки, которую все любили. Теперь ее считали младшим членом семейства и досадной помехой, хотя охотно пользовались богатством и престижем, которые она принесла. О да, это было им по душе! Тело Махелт все еще покалывало от поцелуя Гуго. Лоно ныло, принося беспокойство и неудовлетворенность. Если бы она могла, то убежала бы в конюшни, оседлала лошадь и проскакала галопом много миль. Но она не могла. Это было запрещено. Более того, возможно, ей не придется больше скакать галопом.

* * *

Рано утром Махелт гуляла среди деревьев в саду. Платье ее волочилось по мокрой траве, и подол потемнел. Эдева не вернулась, и девочке пришлось одеться самой и выпить остатки выдохшегося вина из графина, оставленного в комнате. Ей не принесли ни свежей воды для умывания, ни еды. Ее продолжали наказывать, но она не желала поджимать хвост. Вместо того чтобы спуститься в зал, утолить голод и показаться на люди, Махелт гуляла по саду и дышала чистым, морозным воздухом.

Проходя под низко нависшей веткой, девочка взяла яблоко и слегка потянула, чтобы проверить, легко ли его сорвать. Яблоко осталось в руке, но, когда она откусила кусочек, оказалось кислым и терпким, хотя и с намеком на сладость. Неплохо для сидра или кислого сока.

Услышав легкие шаги, она обернулась и увидела Гуго с деревянным подносом, нагруженным хлебом, сыром и двумя кружками эля.

– Угощайтесь, – предложил он. – Если, конечно, не хотите утолить голод зелеными яблоками и поплатиться за это. Я видел, как вы прошли мимо зала.

– То есть вы следили за мной? – оскалилась Махелт. – Наверное, боялись, как бы я не сбежала за стену?

– Я действительно не знаю, на что вы способны, – покачав головой, ответил Гуго. – И никто не знает. Садитесь, поешьте.

Он поставил поднос на скамью, огибавшую одно из деревьев, и сел. Махелт присоединилась к нему, но не сразу, чтобы показать, что поступает на свое усмотрение, а не повинуясь его приказу. После прошлого вечера Махелт держалась с мужем настороженно; возможно, его забота – своего рода извинение, которое он не собирается озвучивать.

Садовые работники приступали к своим обязанностям и суетились вокруг с лестницами и корзинами. Последние ленивые осы ползали среди паданцев и гудели между деревьев, время от времени вызывая внезапный переполох среди сборщиков.

Гуго разломил хлеб и нарезал своим ножом сыр. Махелт следила за руками мужа. Его волосы падали на лоб, и летнее солнце окрасило их кончики золотом. Закончив, Гуго отложил нож и взглянул на нее. В нежном утреннем свете в его глазах играли все оттенки синего – от светло-голубого до практически черного.

Гуго откусил кусок корки и энергично и с удовольствием прожевал. Даже если он напился вчера ночью, похмелье, очевидно, его не мучило. У Махелт крутило в животе. Она пощипывала хлеб и сыр в ожидании, когда Гуго заговорит.

– Итак, – наконец сказал он, подняв кружку. – Что нам делать со всем этим безобразием? Вы вызвали больше переполоха в этом доме, чем лисица в курятнике.

Махелт продолжала вертеть в руках еду и помалкивала.

Гуго отпил, разглядывая девочку поверх кружки, потом опустил руку и вздохнул:

– Разве вы не понимаете, какой вред могли причинить? Если о случившемся узнают не те люди, это может погубить всех нас. Как сможет мой отец помочь вашему, если король обвинит его в предательстве? Он должен быть вне подозрений!

Глаза Махелт широко распахнулись. Ей не приходило в голову, что отец Гуго будет помогать ее семье. Она считала его косным и самодовольным петухом с потребностью педантично разложить все по полочкам. Она видела, как дотошно он относится к сервировке стола. Не дай бог, нож ляжет косо, кубок встанет криво или на скатерти окажется пятнышко!

– Я не знала, что ваш отец помогает моему.

– Вы многого не знаете. – Гуго взял ее за руку и погладил большим пальцем обручальное кольцо. – Ваш брат мог передать вам то, что он полагает тайными посланиями, но мы вовсе не несведущие дурни. Мы знаем, что происходит при дворе, – это необходимо для нашей собственной безопасности.

Махелт задрожала при его прикосновении.

– Я боюсь за своего отца и братьев… как боялись бы и вы, окажись ваши родные в заложниках.

– Несомненно. Я знаю, что вы были в отчаянии и поступили, как считали правильным, но это не должно повториться. Приходите ко мне, если вас что-либо обеспокоит, и мы вместе придумаем, как быть.

Махелт заподозрила, что Гуго окольно предлагает ей помощь в передаче сообщений, и это встревожило ее не меньше, чем умилило, поскольку, даже если брак сделал ее Биго, он точно не сделал Гуго Маршалом. Она хотела доверять мужу, но знала, что честь обязывает его повиноваться отцу.

– Мне предстоит измельчать яблоки, – уклонилась она от прямого ответа. – По-видимому, ваш отец считает это подходящим занятием для женщины.

Губы Гуго дернулись.

– Он хочет увидеть, как вы стараетесь, а значит, готовы стать частью этого дома. По-моему, измельчить несколько яблок – невысокая цена за то, чтобы сохранить мир и доказать, что вы способны быть доброй хозяйкой. Приложите немного усилий, и давление на вас ослабнет.

Махелт встала и с вызовом взглянула на мужа:

– И так будет всегда? Мне всегда придется быть пленницей его убеждений и требований?

Гуго тоже встал и приобнял жену за талию:

– Любовь моя, вы не пленница, если только сами того не пожелаете, но вы должны научиться идти на компромисс.

– Почему? – Махелт надула губы. – Он ведь не идет.

– Всегда есть обходные пути. – Гуго прижал ее крепче. – Необязательно пробивать стену головой, если рядом есть дверь… Если только вам не нравится причинять себе вред. Мой отец – юрист и судья. Ему известно, что такое справедливость, и он беспристрастен. Если вы готовы проявить благоразумие, он тоже будет благоразумен.

– Он не позволил мне увидеться с Уиллом! Я не назвала бы это благоразумным.

– А перелезать через стену по ночам и принимать секретные письма – благоразумно? Кто из вас менее благоразумен? Вот о чем вам стоит подумать, любовь моя.

Гуго снова поцеловал Махелт в губы, на этот раз более нежно, без вчерашнего натиска, и еще раз, легонько, в щеку.

– Не суйте пальцы в огонь, если не хотите обжечься, – добавил он. – Как я уже говорил, у всего есть последствия.