А она снова, как ни в чем не бывало, демонстрировала мне свое безграничное доверие, уверенность в том, что я хозяин своему слову.

А вот я уже не был так уверен. Особенно после звонка Омара. Не прошло и трех дней, как он обозначился.

- Данил, сынок, я все уладил. Женись спокойно, только не затягивай, иначе я не смогу тебе помочь, через три недели я улетаю в Англию. Там у меня большой проект назревает и долгосрочный. Давай с ЗАГСом помогу ускориться. А то не хочется мне на старости лет выглядеть пустобрехом.

- Спасибо, дядя Омар. Я очень ценю ваше желание помочь. С ЗАГСом я сам разберусь. Я дам знать.

- Данил, прости старика, сентиментален стал. Материальную часть я беру на себя. Ресторан, свадебное путешествие, сюрпризы. Ты не представляешь, как хочется погулять на свадьбе и знакомым гордо заявлять: «Сына женю!» Я ж мечтал о сыне, но видно не судьба.

- Нет, не нужно. Меня не разорит торжество. Я рад буду видеть вас…., - кажется, во мне, наконец, включился контроль речи, и именно он не дал мне договорить. По логике вещей нужно было сказать «на свадьбе», но поймал себя на мысли, что с языка чуть не слетело «в гробу». Я закашлялся от неожиданности. Я был зол на него, но не до такой степени, чтобы желать смерти. Или все-таки чего-то не знаю, а моя чуйка уже сигналит? – Спасибо, дядя Омар.

Я сделал отбой. Может так биполярное расстройство начинается?

Но я не успел подумать над этим, как позвонила Дюймовочка. Тут же живот погладили крылышками счастливые бабочки. Я, как пацан, установил на нее картинку из мультика с настоящей Дюймовочкой и, как имбецил, пуская розовые слюни, украдкой гипнотизировал экран.

- Дюймовочка моя, - выдохнул я. - так соскучился, ты не представляешь.

- Дань, - ее голос заставил меня дернуться.

- Что случилось, девочка моя?

- Случилось. Ужасное. Дань, ты не должен жениться! Только, пожалуйста, не говори, что я свихнулась. Я не могу тебе всего сказать. Я знаю тайну мужа. Он ужасный человек. Мне кажется, он связан с твоей девушкой. И он хочет отобрать твой бизнес. Поверь мне, пожалуйста.

В трубке слышалась музыка, разговоры, очевидно, Дюймовочка была в каком-то кафе и не могла говорить нормально.

- Где ты? Я сейчас приеду.

- Я в «Вегасе», Крокус Сити.

- Дождись меня, я уже еду, - почти выкрикнул я, выжимая педаль сцепления.

Благо лето, народ, кто не работе, тот на дачах, и на дорогах пробок не было. Поэтому примчался я быстро.

Кинув взгляд на полную чашку кофе и нетронутый тирамису, на потерянное личико Дюймовочки, я понял, что в самом деле произошло что-то страшное.

Я вынул ее из кресла и прижал к себе, почти оторвав от пола.

Несмотря на тревогу, нестерпимо щемящее чувство нежности плескалось внутри меня.

- Дюймовочка моя! Как же я соскучился!!! Что тебе опять напугало? Я же сильный, как медведь, со мной ничего не случится! И я тебя защитю…или как там? Защищу?

Я поцеловал ее аккуратный носик, еле сдерживая желание подхватить ее на руки и утащить не только отсюда, но и вообще подальше от ее привычной жизни. Дюймовочка коротко вдохнула, почти всхлипнула, отчего у меня по спине побежали искорки возбуждения. Она подняла глаза на меня, и я почувствовал, что окончательно проваливаюсь в бездну любви.

- Словари не рекомендуют ни то, ни другое. Только у Ушакова присутствует форма «защищу», а так лучше говорить «буду защищать», - слабо улыбнувшись, она выдала мне линвистическую справку.

- И кто по диплому мой профессор? – шутливо спросил я, несмотря на то, что отчетливо понимал всю серьезность ситуации.

- У меня нет диплома, - тихо сказала Дюймовочка. – Я бросила институт после второго курса.

- А, значит, ты у меня профессор – недоучка?! Придется за ручку тебя отвести и снова восстановить, - попытался я сгладить неловкость, а на душе заскребли кошки. Сколько же нам предстоит узнать друг о друге! И пока не можем этого сделать.

- Дань, все очень плохо. Я, правда, видела дневник Омара. Он написал, что хочет…

Я не выдерживаю и прижимаю ее голову к своей груди, потому что не в силах смотреть в ее глаза и давить желание впиться в губы.

- Да, Дюймовочка, ты говорила. Я верю, и сам уже задумался. Но раз он хочет идти войной против меня, значит, нужно использовать то, что он не знает, что мы знаем. О как!

- Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она…, - наверно, все-таки от моей близости она успокоилась немного, потому что в голосе уже не было дрожи. Она так трогательно прижималась ко мне, что я готов был отдать все этому старому козлу в обмен на Дюймовочку и ее дочь.

- Именно! Моя ты догадливая, - я растекался счастливой мороженкой и не мог оторваться от нее. Конечно, риск быть замеченным кем-то из знакомых был. Хотя люди ее круга сюда не заглядывают. Но все же эта необходимость таиться ржавым гвоздем ревности ковыряла мою нежную душу.

- Присядем?- спросила Дюймовочка, словно прочитав мои мысли, но не сделала попытки отстраниться.

- Я смотрю, ты тот еще едок, да?

- Не захотелось. Дань, проверь девушку. Вдруг он хочет жениться на твоей вдове?

- Дюймовочка, если ты будешь так на меня смотреть, ты расплавишь мои мозги, и они превратятся в суфле. И тогда я не смогу защитить нас. Ты же знаешь, мужчина часто глупеет в присутствии любимой женщины, - и как обычно, чему там удивляться, мой язык опережает мысли и выдает то, к чему она, может быть, и не готова. Говорить о любви на втором свидании – это попахивает банальным пикапом или безответственностью. Но себя не переделаешь. Тем более любовь от всех предыдущих просто трахушек я отличу. И пусть будет уверена, что у нее есть защита.

- Как ты сказал? – изумленно распахнутые глаза, нервное сглатывание, бессознательное облизывание нижнее губы – и она может ничего не отвечать. И ловлю каждое мимолетное движение.

- Я сказал – любимой женщины. Прости, Дюймовочка, цветы, ресторан, свечи и весь романтик будет. Я не специалист, но гугл всемогущий направит меня на путь истинный. Пока давай решать. Он, правда, скоро уезжает в Англию?

- Да, мы едем вместе. Заберем на каникулы Анечку, и я буду с ней там. Он не хочет, чтобы она приезжала в Россию. Думаю, опасается, что здесь я могу в какой – нибудь центр поддержки женщин обратиться. Он знает, что я, как бомба времен Великой Отечественной, могу рвануть неожиданно, после стольких лет молчания и терпения. А там я с Анечкой сумею только до первого полицейского бежать.

- Эй, Дюймовочка, не вздумай! Нет безвыходных положений, - я успокаивающе положил на ее руку свою лапу, увидев, что она готова расплакаться. – Значит, у нас есть три недели, чтобы придумать решение. Но если я не женюсь, он может что-то заподозрить. Тем более я Милке сказал, что после свадьбы тут же развожусь. Слушай. Это точно он. Он мне сам перезвонил и поторопил со свадьбой, заботливый отчим такой. Давай эти три недели потерпим, не звони мне, чтоб не вызвать подозрения. Только обещай мне – ты будешь нормально питаться, высыпаться и не бояться.