Стог сена, который стоит недалеко от самолета и загорающих летчиц. Из стога сена слышны приглушенные детские голоса: мальчика и девочки.

– Дай бинокль, я тоже хочу посмотреть…

– Подожди…

– Насмотрелся уже…

В стогу мелькает перламутр бинокля.

– Тебя не было, Лейтенант подошла, стояла-стояла, смотрела-смотрела, в руках пистолет…

В окуляры бинокля видна трава, по ней ползет черепаха. Внимание смотрящего в бинокль какое-то время отдано черепахе, потом он выбирает другой объект – пышные женские груди с темно-розовыми сосками.

– Когда вырасту, тоже буду летчицей и буду иметь такие же груди… Спорим… Они уходят…

Обнаженные летчицы идут к амбару. Останавливаются, смотрят на длинный шест, вбитый в землю. На шесте пузырится полосатый в черно-белую полоску сачок. Это определитель направления и силы ветра. Лейтенант что-то говорит Соне. Слов ее не слышно.

– Чья жопа лучше? – шепчет девочка.

– Сонина! – раздается голос мальчика.

– Большая!

– Что ты понимаешь?

– Не жопа, а царь-жопа.

В стоге слышен приглушенный смех. Летчицы оглядываются, словно услышали смех. Дети смолкают.

– Забыли пистолет, – шепчет мальчик.

На траве лежит оставленный летчицами парабеллум. К нему подползла черепаха, остановилась, смотрит на незнакомый предмет. Лейтенант, услышав смех, срывается с места, бежит к вилам, воткнутым в землю у стены амбара. Хватает их и с криком бежит к стогу. Железные вилы в руках разъяренной голой женщины смотрятся ужасающе.

– Дрочильщики!!! Гады!!! – кричит Лейтенант.

Из стога кубарем вываливаются детские фигурки. Это Никита, знакомый нам по церковному хору, и девочка Марфа – подруга Никиты. Лейтенант, увидев детей, растерялась, остановилась – не ожидала, что это дети, да еще один из «дрочильщиков» – девочка. Но через секунду волна нового гнева подхлестнула Лейтенанта, и она с воплями погналась за детьми.

Там, где кончается взлетно-посадочная полоса, начинается капустное поле, усеянное капустными шарами. По полю бегут испуганные дети. За ними Лейтенант с вилами в руках. Дети бегут, как зайцы, зигзагами. Лейтенанту не догнать их. Она метнула вилы:

– Змееныши, чтобы больше я не видела вас здесь…

Вилы, брошенные сгоряча, не в детей, а так, чтобы избавиться от них, врезались в большой кочан капусты.

Соня, уже одетая во все кожаное, раскручивает самолетный пропеллер. Он набирает обороты, быстрее, быстрее…

Лейтенант сидит в открытой самолетной кабине. На голове ее кожаный шлем, на глазах круглые очки в резиновой оправе. Лейтенант показывает Соне кулак с поднятым вверх пальцем: «Отлично». Соня ловко прыгает на крыло самолета и мгновенно оказывается в кабине за спиной Лейтенанта. Самолет тронулся. Он старый, зеленая краска облупилась… На боках и на хвосте ржавые пятна. Трудно поверить, что такая развалина может летать. Но, ведомый умелой рукой Лейтенанта воздухоплавательный аппарат, прыгая по кочкам, несется вперед до места, откуда взлетает… На траве лежит пистолет парабеллум…

Соня, сидящая сзади, тянется к Лейтенанту и кричит:

– Соль, мука, мыло, какао, мармелад… Что еще?

– В Пескариках нет мармелада, полетели в Боброво, там же возьмем мед…

– Жизнь какая замечательная началась! – Лейтенант оглянулась, хохочет: – За мармеладом и даже за льдом на самолете летаем…

– Кино посмотрим?

– «Мост Ватерлоо»?..

– Это мы уже смотрели…

– Но там играет Роберт Тейлор!!!

Самолет летит низко над землей. Видны река Пескарики, две-три деревни с церквами, памятники Ленину на деревенских площадях, грузовики, коровы, мальчишки, играющие в футбол. На одном из футбольных полей самолет приземлился.

Полумрак. Прохладно. Лысый армянин в ватнике стоит посреди пустой лавки, где в больших морозилках хранятся бруски льда. Армянин держит резиновыми перчатками прозрачный брусок, в котором видна замерзшая во льду серебряная рыба. На рыбу во льду смотрят Соня и Лейтенант. Армянин подносит брусок к лампочке, ввинченной у потолка.

– Мне кажется, она глаз открыла, – говорит армянин. – Если лед растопить на солнце, она оживет…

Летчицы смеются.

– Не смейтесь. У меня одна после льда жила два месяца в ведре…

Летчицы вспомнили о кино. Заспешили:

– Мы придем в семь…

– Буду ждать… Но…

– Что «но»?..

– В эту пятницу в ложе кинотеатра директорскую жену шесть человек… – Армянин сделал жест, дающий понять, что сделали шесть человек с женой директора. – Директор запер жену в ложе, одну, а они в темноте по карнизу пробрались и… Народ после войны голодный на женщин… Даже я, старый, гляжу на вас и думаю: что имел бы, кроме льда, все отдал бы… Но зачем вам старый армянин и его лед?.. Не ходите в кино…

Битком набитый зал. Сизый табачный дым. По рядам ходят опоздавшие, но мест свободных нет. Хохочущие лица, кричащие рты, бумажный пакет с мукой упал с галерки кому-то на голову. Взорвался белым облаком, несколько лиц в муке. Галерка хохочет. Пожилая, прихрамывающая женщина ходит меж рядов с металлической линейкой и бьет по головам тех, кто курит:

– Не курить! Не курить, подлюги…

Каждый удар линейки рождает взрыв хохота. В кинозал входят Соня и Лейтенант. При их появлении зал затихает. Зрители, в большинстве это мужчины, провожают жадными взглядами двух красивых незнакомок. За ними семенит женщина с линейкой. Ударами по головам она поднимает с места зрителей, усаживает Соню и Лейтенанта. Погас свет.

На белом полотне экрана Роберт Тейлор и Вивьен Ли танцуют знаменитый вальс.

В темноте с галерки кто-то пустил вниз, в партер, раскрытый газетный лист. Он летит по воздуху, медленно опускается, все больше и больше разгораясь огнем. Тот, кто пустил его в полет, поджег край, и вот огненный газетный лист приближается к головам сидящих в партере. Вальс с экрана и полет огненной газеты почти синхронны. Галерка хохочет. Партер визжит в игривом испуге и ужасе. Лейтенант вскакивает на стул. Ловит лист и комкает его, не страшась огненных языков. Гул удовлетворения, восхищения, разочарования. Для тех, кто пустил газету, фокус не удался. На экране Роберт Тейлор и Вивьен Ли завершают вальс.

Резкий телефонный звонок перебрасывает нас с Урала в Америку. Никита поднимает трубку:

– Здравствуй, Шерон… Мисс Дэзи я проводил в парк… Она на велосипеде… Да… Отнести ей ключи?..

Это секундное дело!.. Ладно! Если ты сама… Я еще буду дома… – Никита вешает трубку.

– Мисс Дэзи – это слепая на велосипеде?

– Да… Ты ее видел?

– Видел…