– Лондон – большой город, но мы обязаны ее найти. Для вашего дела – это самое главное. Теперь расскажите мне о студенте.

– Его зовут Джеймс Норт. Мы встретились в старом городе, где я заблудилась, и стали друзьями.

– Понимаю. С этого все началось. Вы встречались тайком?

– Только отец не знал о наших встречах.

– А ваша мачеха знала?

– Да, она очень сочувствовала нам. Однажды Джеми был приглашен в наш дом к обеду. Мне думается, это устроила она.

– Именно после этого ваши отношения с отцом обострились, и он решил отдать вас замуж за мистера Макрея?

– Да, мистер Макрей пригласил нас к себе домой и стал частым гостем в нашем доме.

– Он приходил повидать вас?

– Раньше он бывал у нас довольно редко.

– Именно его ваш отец выбрал для вас в качестве будущего мужа и угрожал лишить вас наследства, если вы предпочтете мистеру Макрею студента? Вы не сказали мистеру Макрею о своем Чувстве к студенту?

– Нет… Я боялась того, что мог предпринять отец, а Джеми считал, что нам нужно выиграть время.

– Понимаю. Значит, таково было положение вещей, когда ваш отец умер от отравления мышьяком?

Он нахмурился. Он наверняка думал, что мои дела плохи.

– Итак, – наконец, заговорил он, – начнем работать над объяснительной запиской. Изложите события… как они происходили в действительности. Мы просто представим факты. Чрезвычайно важно найти Элен Фарли. Я иду поговорить с вашей мачехой.

Он встал, улыбнулся мне и протянул руку. Я пожала ее со словами:

– Вы ведь верите мне?

Он серьезно посмотрел на меня и ответил:

– Несомненно, и намерен добиться снятия с вас обвинения. Не бойтесь.

В ожидании суда я продолжала довольно часто видеться с Нинианом Грейнджером, и он по-прежнему приносил мне успокоение. У него был вид чрезвычайно уверенного в себе человека. Ни разу он не позволил себе даже предположительно высказаться о возможном проигрыше дела. Для меня было очень важно, что он не скрывал веры в мою невиновность, хотя, составив объяснительную записку и еще раз перебрав в уме все, что привело к трагедии, я убедилась – очень многое, на поверхностный взгляд, должно говорить о моей вине.

Но мою непричастность к преступлению еще предстояло доказать, и я ждала суда, который должен был состояться не позднее чем через два месяца со дня ареста.

Человек не может вечно пребывать в состоянии потрясения: стены тюрьмы по утрам уже не пугали меня, я к ним привыкла. Ощущение отрешенности, как если бы все случившееся полностью опустошило меня, перестало меня преследовать.

Впереди был суд, и каждый день приносил теперь облегчение, поскольку приближал его дату; я хотела, чтобы все поскорее закончилось.

Я не имела представления, чем завершится суд. Ниниан Грейнджер был неподражаем. Он вселял в меня надежду, которой я не могла в полной мере преисполниться, когда его не было рядом. Только в его присутствии я безоговорочно верила в него и в саму себя.

Мне разрешили свидания, но я ни на секунду не оставалась наедине с посетителями. В углу комнаты всегда сидела и следила за каждым моим движением бдительная женщина с пронзительным взглядом. Она не проявляла недружелюбия – она просто не проявляла ко мне никакого интереса. Я так и не узнала, считала ли она меня убийцей или безвинной жертвой злого рока.

Пришла Зилла. Она была само сострадание.

– Какое ужасное дело, – сказала она. – Но все должно кончиться благополучно, Девина. Твой симпатичный защитник как будто уверен в этом. Он встречался со мной несколько раз. Очень хочет разыскать Элен. Я сказала ему, что она, должно быть, уехала из Лондона, но, как мне думается, мать ее по-прежнему там.

– Лондон – большой город, – повторила я однажды сказанные Нинианом Грейнджером слова.

– Боюсь, что так. Мистер Грейнджер уехал в Лондон. Он поместил объявление в газетах с просьбой помочь ему в розысках.

– Вы думаете, он сумеет ее найти?

– Надеюсь. Эти люди делают огромное дело, ведь правда? Ох, Девина, я так хочу, чтобы ты поскорее снова была дома.

– Но сначала будет суд. Вы считаете, они поверят мне?

– Ниниан Грейнджер кажется мне очень хорошим адвокатом. Молод и полон энергии. Вызволить тебя из беды – значит для него очень много.

– Да, он работает у отца, рассчитывает стать его партнером и, мне кажется, хочет продемонстрировать ему свои таланты.

– Ты права. Но есть кое-что поважнее. Он действительно верит в тебя.

– Он ко мне очень добр. Не знаю, что бы я делала без него. Она молчала.

– Зилла, а как дома? – спросила я.

– Ужасно. Едва заслышав голоса разносчиков газет, слуги выбегают на улицу в надежде узнать какие-нибудь новости.

– И вам приходится все это выдерживать!

– Ты ведешь себя, как надо, Девина.

Не знаю. Все так странно запуталось. Я ощущаю себя как бы другим человеком. Я снова и снова все вспоминаю, снова и снова обдумываю все происшедшее. Вы видели… Джеми?

– Он приходил к дому. И показался мне совершенно выбитым из колеи. Я думаю, он навестит тебя. Хотя он не знает, следует ли это делать… правильно ли будет так поступить. Он до крайности всем потрясен.

– А кто не потрясен?

– Может быть, я могу что-нибудь для тебя сделать?

– Вам зададут множество вопросов.

– Знаю и боюсь суда.

– А я жду его. Правда, нет ничего хуже, чем ждать. Я хочу, чтобы все скорее осталось позади, даже если…

– Не говори так, – сказала Зилла. – Не могу этого выносить.

Как положено, мы сидели за столом друг против друга, а из угла за нами неотрывно следила надзирательница. Зилла схватила меня за руки.

– Я думаю о тебе все время, – сказала она. – Все будет хорошо. Должно быть хорошо. Все увидят, наконец, что ты не могла совершить подобное.

Пришел навестить меня Джеми. Он показался мне вдруг другим человеком. Из него ушла радость. Он был бледен, под глазами залегли тени.

– Девина! – воскликнул он.

– О, Джеми, я так рада тебе.

– Какой ужас все это.

– Я знаю.

– Чем это кончится?

– Нужно ждать суда. Адвокат уверен в успехе. Он приложил руку ко лбу и закрыл ею глаза.

– Девина… люди говорят страшные вещи.

– Я знаю.

– Ты купила мышьяк. Ты оставила свою подпись в аптеке. Твое имя записано в журнале с указанием для покупки и прочего… и вскоре после этого твой отец умер…

– Я все это знаю, Джеми. И все объяснила.