Майк положил руку ему на грудь:

– Не бери в голову, успокойся. Мы быстренько запихнем тебя в операционную и залатаем наилучшим образом.

Хьюстон перестал дергать бинты на шине и только сейчас понял, почему пациенты иногда смотрели на него с такой ненавистью. Разумный и успокаивающий голос Майка вызывал в нем страстное желание дать ему в морду.

Как не брать этого в голову, если рушится вся его жизнь?

Тут он встретил взгляд Джози, и то, что он увидел в нем, было в тысячу раз хуже. Ее зеленые глаза были полны сострадания и… жалости.

Его локоть сдвинулся, и Хьюстон тяжело опустился на постель, совершенно ошеломленный и подавленный.

Сейчас было хуже. Для человека, который требовал, чтобы жизнь подчинялась ему, это было полным крахом.

И он взмолился про себя, чтобы Джози ушла из комнаты. Ее жалость доставляла ему больше мук, чем поврежденные пальцы.

Спустя три дня Джози сидела в машине и набирала номер мобильника Сары.

– Я этого не вынесу. Он совсем не ценит, что я торчу у его постели в ожидании, когда он поправится.

– Джози, ты была последней женщиной, с которой он спал. Просто жестоко с твоей стороны, если ты не станешь наблюдать его. И вообще, его же укусила акула, черт возьми!

– Я пошлю ему открытку, что-нибудь вроде: «Желаю скорейшего выздоровления от акульего укуса». И подпись: «Ваша сотрудница на одну ночь».

– Это же просто хамство! – ужаснулась Сара. Но Джози была настроена решительно.

– Отлично. Тогда он сам скажет, чтобы я убиралась.

– Что ж, в этом случае ты либо уйдешь, либо останешься и заставишь его захотеть, чтобы у него заработали все части тела.

– Что ты имеешь в виду? – Ведь она отлично знала, что все части тела, за исключением руки, у нет отлично действовали.

– Он питает слабость к тебе, а ты – к нему.

– Ну и? – Должны были последовать очередные мудрые советы.

– Ты можешь отказаться от него, позволить ему выбросить тебя из головы или же будешь бороться за него. Заставить его захотеть от тебя большего.

Как, оказывается, все просто.

– Он ничего не желает от меня. – Ни секса, ни разговоров, ни встреч наедине. Вообще ничего.

Лишь под воздействием диаморфина он признался, что если он и будет с женщиной, то именно с ней.

– И все же имеет смысл попытаться.

Джози включила кондиционер посильнее, направив себе под мышки, и взвесила все сказанное. Возможно, Сара права и стоило попробовать. Любому известно, что под влиянием наркотиков или алкоголя человека тянет на откровенность, ему хочется исповедаться, излить душу, он выдает свои самые сокровенные мысли. Возможно, Хьюстон действительно думал так, как говорил. Так почему бы не удержать его интерес?

Ведь ей очень хотелось вновь испытать жар его тела, впервые оказаться в его постели, поскольку в ту субботу они занимались этим не в спальне.

Именно так получилось с медицинским институтом. Никто не ожидал от нее, что она станет доктором, разве что отец. Но она сама приняла решение и упорствовала в его выполнении. И это сработало. Ей нравилось ухаживать за больными. И она хотела заполучить Хьюстона. Хотя бы еще на один раз. Она уже большая девочка во всех отношениях и сможет достойно уйти, когда все закончится, накопив достаточно горючего, чтобы поддерживать жаркие мечты и сны в ближайшие лет двадцать, хотя бы до климакса.

Что ж, она даст ему рассмотреть себя поближе. Она высморкалась и попыталась пригладить непослушные волосы. Волнуясь по поводу того, что заявится без предупреждения, Джози отправилась в ближайший торговый центр и купила джинсовую юбку, чтобы выглядеть опрятной и цивильной. Да и он заявил, что хотел бы видеть на ней юбку. Он намекнул, что трусики не обязательны, а одна из трех приглянувшихся ей юбок, едва прикрывающих зад, показалась ей очень неплохой.

Майка была ей тесновата, она плотно облегала ее, пожалуй, даже слишком. Возможно, это окажет определенное терапевтическое воздействие на него. Поспособствует его выздоровлению, вернет пламя в жилы.

Новости после операции Хьюстона оказались вполне ожидаемыми. Оба главных приводящих сухожилия указательного пальца были порваны, так же как сухожилие и ответвления среднего нерва большого пальца. Доктор Уильямc подтягивал сухожилия из предплечья, куда они оттянулись после укуса, и заново сшивал их. Он сшил также нервы под микроскопом.

Но это еще было не все, что касалось ее. Ведь она была другом, и этим все сказано. Хьюстону нужно отвлечься, и, если это включало оральный секс, разве она сможет сказать «нет»?

Выйдя из машины и направляясь к подъезду, она пыталась представить себе, каково ему сейчас, но не могла. Если бы она потеряла способность владеть правой рукой, медицина вряд ли долго оплакивала бы потерю. С Хьюстоном все обстояло иначе. Он был блестящий хирург и любил это дело.

Он должен был чувствовать разочарование, ярость, испуг. Страдать.

Но помогать выздоравливающим бальным было одной из ее специальностей, в которой она преуспела и находила удовольствие и удовлетворение. Она могла помочь Хьюстону поправиться, ухаживать за ним, быть ему другом. И организовать ему несколько оргазмов. Если он, конечно, позволит ей.

Она нажала на звонок.

Женщина лет пятидесяти, высокая и худощавая, открыла дверь. На губах у нее появилась любезная улыбка.

– Чем могу служить?

На это она не рассчитывала. Джози как-то не задумывалась о том, что вряд ли его оставят одного, ведь только накануне он покинул стены больницы.

– Здравствуйте, – произнесла она неуверенно, потирая затылок. – Я Джози Эдкинс, коллега Хьюстона. Я хотела узнать, как у него дела.

Дверь растворилась пошире, и вежливый интерес сменился неподдельным удовольствием.

– Проходите, проходите. Мне так приятно видеть вас, Джози. Я Франческа Хейз, мать Хьюстона. Он сейчас в гостиной, смотрит телевизор, и я уверена, будет рад видеть вас.

Джози могла бы оспорить это, но предпочла просто кивнуть.

Мать Хьюстона говорила с едва заметным итальянским акцентом, лицо светилось доброжелательной улыбкой. Она чуть склонилась вперед и прошептала:

– Он не очень хорошо себя чувствует из-за раны и рычит на всех как медведь.

Джози могла хорошо себе представить настроение Хьюстона, когда оказалось, что он зависит от других. Она вошла в дом и проследовала за его матерью в холл.

– Вот черт!

Они обе услышали, как выругался Хьюстон, а кожаный диван заскрипел, когда он попытался перевернуться.

Джози застыла в тревоге, но его мать невозмутимо поинтересовалась: