Матфей не ответил, погруженный в свои мысли, и Соболев в который раз поразился его сходству с теми, кого знал: с Тарасом Горшиным, Буддой, с инфархом. Это было скорее не внешнее сходство, а печать внутреннего состояния полной свободы и сдержанной силы, производящая неизгладимое впечатление.

Наконец Матфей проговорил:

— Происходит то, что и должно происходить по Закону изменения энтропии. И ничего сверх того. Вам должно быть известно, что человечество своей конструктивной деятельностью уменьшает энтропию Земли, и при достижении критического уровня ее организации срабатывает Закон изменения энтропии, в данном случае — Закон возрастания. Он порождает процессы, уничтожающие излишек организации, причем по инерции всегда разрушается чуть больше, чем диктует сам закон. Но это — объективное следствие нашего мироустройства. Вот и все.

Матвей не пошевелился, глядя на ползущего по земле муравья. Хранитель искоса посмотрел на него, усмехнулся.

— Я имел в виду самый общий случай, распространяющийся не только на нашу запрещенную реальность, но и на всю Вселенную, на «розу реальностей». В принципе это изначальный дефект мира, заложенный в него Творцом, а нами, людьми, интерпретируемый как противоречие между добром и злом. Это противоречие вечно, смиритесь с ним.

Соболев снова не ответил, словно завороженный гортанным голосом собеседника.

— А теперь перейдем к частностям, — не торопясь продолжал Матфей. — Закон изменения энтропии уже сработал в абсолютных планах, к нам докатится его ослабленная волна. Но все же хаоса не избежать. И это тоже объективное следствие первоначального замысла Творца. Относиться к нему следует как к стихийному бедствию, не более того.

— Что вы хотите сказать? — очнулся Матвей.

— Не вмешивайтесь в действие закона, идущий! Судя по моим впечатлениям, вы избрали Истинный Путь духовной самореализации, ну так не сходите с него. По большому счету вы ничего не измените.

Матвей, которому уже в третий раз предлагали не вмешиваться (не считая тех случаев, когда толкали на противоположное), остался спокоен.

— Каждая душа идет в ту сторону, куда привела ее духовная эволюция. Разве не так?

— О да, этот принцип незыблем, но он не более чем пакет неопределенности. Выбирать Путь вам. В связи с чем у меня встречный вопрос: зачем вы все чаще погружаетесь в прошлое? Что вы там ищете?

Матвей поставил ногу в кроссовке перед муравьем и некоторое время наблюдал, как тот безуспешно пытается понять, что за преграда возникла у него на пути.

— Вы знаете, это как наркотик! — Он улыбнулся, поворачиваясь к собеседнику и встречая его пытливый взгляд. — У меня родился интерес даже не исследователя, а философа. Я хочу понять: зачем Монарху понадобилось экспериментировать над Инсектами? Чего он добивался, превращая род Блаттоптера сапиенс в род Хомо сапиенс? Какой в этом смысл? И еще один попутный вопрос: зачем иерархам надо было постоянно вмешиваться в бытие запрещенной реальности? Ну вышли они оттуда в высшие сферы, ну и живите себе там!

Хранитель качнул головой.

— Неужели вы еще не нашли ответа на свои вопросы?

Матвей не обиделся. На учителей не обижаются, а хотел этого Хранитель или нет, но он давно стал для Соболева Учителем. Впрочем, он наверняка понимал ситуацию, только никогда не признался бы в этом напрямую. Хранители Внутреннего Круга не имели права вмешиваться в «мирскую жизнь». Стать для кого-либо из них Учителем означало — вмешаться. Поэтому Матфей нередко ставил Соболеву задачи, как до Посвящения, так и после, которые не могли быть решены с помощью разума и логики. И Соболев давно понял его: щелью этого метода было уничтожить, превзойти концептуальное мышление во имя постижения сущностной, неповторимой природы всех вещей.

— У меня есть лишь догадки, — прямо сказал Матвей. — Интерес Монарха скорее всего — интерес исследователя плюс жажда безжалостного экспериментатора. Что касается иерархов, то в глубинах психики они остались Инсектами, жаждущими абсолютной власти… Я не прав?

— Браво! — серьезно ответил Хранитель. — Вы почти угадали. Добавлю кое-какие несущественные детали. Среди иерархов на высших планах «розы реальностей» вспыхнула война за абсолютное лидерство… что, естественно, уже отразилось и на Земле, поскольку все «реальности» вложены одна в одну и возможно подбарьерное просачивание виртуальной информации.

— Каким образом отразилось? Уж не распадом ли Союзов Неизвестных?

— Именно. Многие иерархи уничтожены или «опущены» в низшие миры; вам, наверное, интересно будет узнать, что существуют еще и «инфернальные реальности», отраженные в мифологии человечества под названием «чистилища» и «ада». Земная реальность — не самая низкая, хотя по сути она представляет собой нечто вроде исправительного учреждения. И последнее: инфарх низложен! Власть в абсолютных реальностях «розы» захватила группа иерархов, поддерживаемая Аморфом Лексом. Помните встречу с ним?

Матвей кивнул. Бой с Лексом и Монархом Тьмы полтора года назад забыть было невозможно.

— У вас еще есть вопросы, идущий?

— Почему вы сообщили мне все это? Нарушили запрет…

— Потому что я уже не Хранитель. Вернее, срок моей деятельности в качестве Хранителя истекает. Скоро я уйду…

— Уйдете?! Куда? Зачем? Совсем?!

Матфей улыбнулся, так что от глаз на щеки побежали лучики морщинок.

— Я прошел Посвящение IV ступени и достиг сана иерарха. Мой Путь земной закончен, я иду выше. Для меня настало время осознания во Вселенной незримого и невыразимого Плана Бытия. Того, что создал Безусловно Первый.

— Но там же… вы сами говорите… война!

— Война не вечна, — спокойно сказал Матфей. — Наступит время созидания. К тому же инфарх мой друг, ему нужно помочь. Все, чего я хочу, — только восстановления справедливости. Прощайте, идущий. Может быть, еще свидимся.

— Подождите… вы сказали… произнесли слова — Безусловно Первый… Не значит ли это, что вы знаете, где искать… Знания Бездн?

— А зачем их искать? В закодированном виде они содержатся в глубокой памяти любого человека.

— Как это?! — не поверил Матвей. — Мне говорили, что они спрятаны в прошлом… предлагали помочь преодолеть временной барьер, пройти за порог Изменения… Якобы я могу изменить прошлое… и, соответственно, будущее…

— Это неверно. Все разговоры о возможностях ретроактивного