по высшему уровню секретности. Большаков так и не смог выяснить ни одного имени, даже настоящего имени самого Лесника.

Он использовал старый надежный способ: просеял списки спецполиклиники, в которой лечились сотрудники ФСБ, — но и там его ждало полное фиаско. Получалось, что Лесник не только никогда не лечился, но даже ни разу не проходил медосмотр. Это уже вообще была какая-то фантастика. Оставалась только квартира, местонахождение которой он знал из воспоминаний Ирины.

Еще пятьдесят минут напряженной работы «Вампира» — и Илья узнал, что хозяином приватизированного жилья значится Непрухин Ростислав Всеволодович. Программист озадаченно потер переносицу: от имени-отчества повеяло древностью, а в фамилии слышалась издевка. Что ж, за неимением ничего лучшего иногда не мешает знать и псевдоним. Хоть какая-то зацепочка.

Однако зацепочка никуда его не вывела. Он потратил совершенно впустую ещё семьдесят минут. Потом пришел Ларькин и загрузил его работой — по иронии судьбы, заниматься пришлось опять сбором какой-то квартирной московской статистики. В тот день дальше уже достигнутого ему не удалось продвинуться. Не удалось и в последующие дни. Косвенным путем он смог выяснить, что Лесник в настоящее время в Москве отсутствует. Тогда Большаков решился на отчаянный шаг: посетить квартиру Ростислава Всеволодовича Непрухина с небольшим неофициальным обыском.

Содержание файла 0236.txt

Записан 12 января 2000 г., стерт 15 января 2000 г., восстановлен 1 февраля 2000 г.

«Письмо самому себе.

Не могу уснуть. Я ещё не избавился от неё. Я всё ещё её люблю.

Она многому научила меня, но я слишком дорого заплатил за эту науку, чтобы быть благодарным. Дорого берёшь за уроки, сэнсэй.

С удовольствием перечитал Ницше.

Я всё ещё люблю её. Может, это просто ночь (нет, днём бывает ещё хуже). Может, не хватает новых впечатлений (нет, с ними хуже — они бередят душу, не хоронят, а реанимируют старую боль). И уж конечно, это не приворот, не магия и не зомбирование. Я с самого начала любил её не благодаря, а вопреки всем её усилиям.

Никогда не прощу ей того, что так обгадился в отношениях с ней.

В числе её соблазнов числится самый что ни на есть сатанинский. Вопль сыра, прочно закрепленного в чертовой мышеловке: «Спаси меня! Излечи мою поломанную жизнь своей любовью! Не бросай меня!» Она никогда не скажет этого вслух и никогда не признается, что сигналит об этом. Не признается даже себе самой, не говоря уже обо мне.

Это тебе не вихляние попкой, не театральные проходы и не притворные истерики, которыми она развлекает Виталия. Это настоящее искушение, настоящий соблазн для такого человека, как я.

Всего лишь один из многих её обманов. А правда была разве что в том сне: мы с ней сидим на скамейке в парке, и она жалуется мне на судьбу.

То была не помолвка, не ссора.

Разговор, как на сцене, творился.

В старом парке по жизни актёру

Говорила по жизни актриса:

«Всё потеряно, я умираю.

На исходе последние силы.

Постоянно и честно играю -

Но не верят подруги и милый».

...Что, опять муза припёрлась?! Кыш, пошла, проклятая!

Только не надо никому мстить. Тут я не согласен с Ницше. Главное, кому и за что??? Месть — это Сансара. Любовь — тоже. Надо остановить это колесо. Хотя бы в себе.

Когда устройство мира вызывает такую муку, осознание собственной смерти порождает отчаяние — разве возможно в пределах одной жизни изменить мир к лучшему хотя бы настолько, чтобы это не было песочным домиком на полосе прибоя?

Пусть останется от меня хоть что-то...

До свидания, дорогой Илья Степанович. Спасибо за интересное послание. Пиши ещё.

И. Б».

***

Лесник жил на седьмом этаже типового дома, занимавшего по длине весь квартал. Вторая, входная дверь не должна была доставить больших проблем, даже если хозяин успел сменить замок. Гораздо больше беспокойства вызывала стальная дверь секции из двух квартир, оснащенная хитрым замком. У ключа, насколько помнила Ирина, были по бокам такие диагональные бороздки... К сожалению, она не присматривалась к этому ключу. Но у Рената даже к таким дверям была не менее хитрая спецотмычка. Большаков позаимствовал её без ведома хозяина и настроил перед выходом по смутному образу и расплывчатому подобию ключа, сохранившемуся у Рубцовой в памяти.

К открыванию запертых дверей без ключа Илья имел страсть с отрочества, будучи подростком умненьким, но шкодливым. Несмотря на восторги однокашников, этому таланту развиться не довелось. Помешал случай. Он иногда навещал квартиру своих родственников в посёлке — в их отсутствие. Ничего особенного: конфета-другая из вазы, но главное — одиночество и телевизор. По понятным причинам. Конечно, в конце концов он утратил бдительность и его застукали. В один прекрасный день раздалось щёлканье открываемой двери — тетка забежала на минутку за документами. Он заметался, но поздно, как сейчас говорят, пить нарзан... Изумлённое: «Илюшка!» — долго ещё звенело в ушах. Было очень стыдно. Очевидно, пережитый тогда стыд и удержал его от скользкой дорожки. Родственники больше удивились, чем рассердились. Проверили, не пропало ли чего, и объяснили шалопаю, где оставляют запасной ключ. Надо ли говорить, что больше он на той квартире не появлялся.

С тех пор он многому научился. В принципе любой из грасовцев мог открыть отмычкой несложный замок. А Илья к тому же часто работал в паре с умельцем Ахмеровым.

Большаков запасся комплектом универсальных инструментов, миниатюрным фотоаппаратом, позаимствовал у Рената приборы для поиска охранных и подслушивающих устройств, оделся понеприметнее и в половине одиннадцатого отпросился со службы, придумав очень уважительную причину.

Чтобы проникнуть в подъезд, не привлекая внимания, пришлось издалека выследить подходившего к нему маленького старичка и считать код цифрового замка у него из памяти. Вредный старикашка захлопнул дверь перед самым носом Ильи, но это уже не могло остановить хакера, вставшего на скользкую дорогу медвежатника. Рубцова всё-таки безобразно плохо запомнила форму ключа, и с первой дверью пришлось повозиться. В самый разгар его борьбы с замком к стальной двери секции напротив направилась бдительная пенсионерка, желая посмотреть в глазок, что там творится на лестничной площадке. Большаков едва успел уловить из- за двери слабые биотоки беспокойства и любопытства и мысленно приказал: «Поди вздремни! Забудь, зачем вышла!» Бабулька постояла немного в коридоре, вспоминая, какая нужда её сюда вынесла, зевнула и вернулась в квартиру, ругая проклятый склероз. В соседской квартире, на его счастье, никого не оказалось, и со вторым замком он разделался в