не сразу. Плеть уже не касалась его кожи, когда рубец вспыхнул по всей длине, как будто к спине прижали раскалённую проволоку. Вторая «проволока» легла по другую сторону хребта. Мышцы запоздало сработали — голова повернулась, и сармат успел увидеть блик на тёмном лицевом щитке, прежде чем третий удар развернул его обратно. Спину жгло огнём, по коже текло липкое.

Плеть снова проехалась по горящим рубцам, сдирая кожу, и сармат, вскинувшись, дёрнул колодки на себя. Ноги тряслись, не давая надёжной опоры, от вспышек боли темнело в глазах, но конструкция понемногу поддавалась. Одновременно с очередным ударом Гедимин услышал треск — сперва от ломающихся колодок, а потом, почти в ту же секунду, — от разряда станнера, ударившего в затылок. Одного выстрела на невосстановившийся мозг хватило — вокруг сомкнулась темнота.

20 марта 18 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Ага, — с довольным видом кивнул медик, отходя от койки. — Можешь встать. Рубцы мы почистили, через пару дней затянутся, а пока поспишь на животе. Больно?

Гедимин качнул головой. Первый день рубцы горели долго, чуть ли не до отбоя; сегодня он чувствовал их, только если специально напрягал мышцы спины. Ссадины на запястьях — то, что он мог видеть — почти уже зажили. Только тупая ноющая боль под рёбрами не унималась, несмотря ни на какие анестетики.

— Дикарство какое-то, — пробормотал он, вспоминая конструкцию с колодками. «Кто-то же делал эту штуку. Она там, похоже, давно…»

— Откуда взяли этот идиотский обычай?

Медик насмешливо хмыкнул.

— Дикарство или нет — а ведь запоминается же? То-то. Ладно, лежи дальше. Если кто к тебе заглянет — пропустим, не волнуйся.

«Я такой не первый,» — мысли Гедимина, едва закрылась дверь за медиком, вернулись в прежнее русло. «Это обычное дело в „Вайтроке“. Показательная расправа… и дроны с камерами — показать „макакам“. Интересно, в других гетто тоже… Has— sulesh! Откуда они, всё-таки, это выкопали⁈ Ассархаддон посоветовал, что ли?»

…Вепуат бочком протиснулся в приоткрытую дверь, покосился на спину Гедимина, поднимающегося с постели, слегка переменился в лице и сел на краешек соседней койки.

— Умеют же тут подлизаться к макакам… Хорошо хоть, они не потребовали выпустить тебе кишки!

Гедимин вспомнил одну из казней, любимых Ассархаддоном, и его передёрнуло.

— Вас не тронули? — спросил он, угрюмо щурясь. — За непроведённую разведку… и вообще?

Вепуат качнул головой.

— Под стену сунулись было с рупорами и плакатами, но полиция быстро разогнала. Вроде бы в Саскатуне подтвердили, что самка умерла до выстрела. Но Ренгер всё равно ходит злой — пишут про нас всякий бред…

— Осторожнее на расчистках, — предупредил Гедимин. — Могут устроить диверсию. Когда-то устраивали.

Вепуат ухмыльнулся.

— Актинии будут рады. Да и хасены тоже. С этой грёбаной погодой одного уже подстрелили над озером. Их тащит с юга, по ветру… Кстати, тебе никакой биоматериал не нужен?

Гедимин мигнул.

— Ренгер интересовался, — пояснил Вепуат. — У него накопилось немного всякой мелочи — зубов, присосок, отломков… Если нужно для цацек, он поделится.

Гедимин снова мигнул — на его памяти Ренгер и сам не делал цацки, и другим материал для них не раздавал.

Дверь распахнулась — в этот раз во всю ширь, так, что из приемного покоя долетел голос недовольного санитара. В палату, заняв всё свободное место, вломился Иджес с парой незнакомых сарматов и дроном под мышкой.

— И чтоб я об этом больше не слышал, — сердито закончил фразу Иджес, повернувшись к одному из спутников. — В моём звене такого не будет.

— И зря, — отозвался тот. — Из них неплохие пилоты. Так нас снова обойдут.

— Пусть обходят, — буркнул Иджес, — но недомерков в звене не будет. Хватит того, что их на гонки пускают! Скоро плюнуть будет некуда, чтобы не… Извини, Гедимин. Мы тут заболтались…

Он бросил сердитый взгляд на спутника, сунул ему в руки дрон и сел рядом с Гедимином, с опаской глядя на свежий рубец на его плече.

— Готовитесь к гонкам? — ремонтник невольно ухмыльнулся. «Ничего нового. Иджес по уши в соревнованиях… и всё так же не любит филков. Будто не прошло тридцать лет…»

— Ну да, пытаемся, — кисло ответил Иджес, покосившись на дрон. — Ты-то выберешься? Тебя же выпишут к Пасхе?

— Не знаю, что такое «Пасха», — отозвался Гедимин, — но выйду через пару дней. Сбор всё там же, под энергостанцией?

Он вспомнил непонятный котлован прямо под реакторным залом и буровое оборудование, спрятанное среди колонн. «Мне кажется, там должно стать глубже,» — подумал он. «Надо проверить.»

— Вот же сарматам нечем заняться, — проворчал Вепуат, поднимаясь с койки. — Ладно, до завтра, ремонтник. Ренгер ждёт, когда ты выйдешь. У него там эксперимент…

— Что? — Гедимин резко выпрямился. При слове «эксперимент» кровь по жилам потекла быстрее — как раньше, до войны.

Иджес фыркнул.

— Всегда забываю, на что его надо приманивать. Эксперименты… Вот у нас на гонках могут быть эксперименты?

Гедимин недовольно сощурился — пока он бубнил, Вепуат не сказал ни слова.

— Ничего опасного, не беспокойся, — махнул рукой разведчик, обернувшись у двери. — Ренгер хочет сохранить снежную мышь при комнатной температуре. Подбирает реактивы. Хотел переговорить с тобой.

Гедимин покачал головой. «Пусть спросит Хольгера,» — едва не сорвалось с языка; он оборвал фразу, не начав, и теперь под рёбрами пульсировала боль.

— Я же не химик, — пробормотал он, стараясь думать о снежных мышах, а не о Хольгере, оседающем на палубу с простреленным черепом. — Я бы думал в сторону удержания жидкого азота.

Вепуат развёл руками.

— Я уже предлагал. Ну, передам, что ты со мной согласен. До скорого!

Дверь за ним закрылась. Сарматы, пришедшие с Иджесом, уже забыли о Гедимине и вполголоса переругивались. Иджес шикнул на них и повернулся к ремонтнику.