Чтобы предотвратить катастрофу, он должен был рассказать все, что ему известно.

Но это не значит, что он не понимал, какова будет цена…

На самом деле этот закулисный злодей был чертовски умен. Если до сих пор он не был уверен в том, что Мо Жань действительно переродился в этом теле, то воссоздание Формирования Единого сердца бесспорно было идеальной ловушкой для него.

Если в этой ситуации Мо Жань вероломно промолчит, то по его вине страшное бедствие обрушится на смертный мир. Но если он все же решится открыть рот, то этот закулисный злодей сразу же узнает…

Наступающий на бессмертных Император возродился.

Однако у Мо Жаня не было иного выбора и ему оставалось только, тщательно взвешивая каждое слово, сказать:

— Я не знаю, господа, видели ли вы когда-нибудь представление кукольного театра?

Кто-то из толпы ответил:

— …Конечно видели. Но к чему вдруг этот вопрос?

— Я тоже видел, но в детстве я был очень маленького роста и не мог протиснуться в первые ряды, так что мне оставалось только стоять за сценой, подслушивая и подсматривая за тем, что происходит за кулисами, — сказал Мо Жань. — Поэтому для меня кукольный театр не похож на то, к чему привыкли вы — в отличие от меня, вы видели то, что происходит на сцене: как несколько тряпичных разукрашенных марионеток, выходя на подмостки, сражаются и убивают, разговаривают и поют.

Цзян Си не выдержал:

— Что ты хочешь сказать? Можешь излагать как-то покороче?

— Нет, — ответил Мо Жань, — не каждый человек может так глубоко мыслить, как глава Цзян, а я хочу, чтобы все не только услышали, но и поняли мои слова.

— …

Увидев, что Цзян Си хмурится, но молчит, Мо Жань продолжил:

— Могут ли эти марионетки двигаться сами по себе?

— Конечно нет, — ответил Сюэ Чжэнъюн.

— Тогда вы понимаете, каким образом они двигаются? Несколько человек, сидя на корточках под сценой, при помощи палок и нитей манипулируют ими.

— Верно.

— Ладно, — кивнув, Мо Жань продолжил свои объяснения, — у меня есть одно предположение… Конечно, я не могу проникнуть в мысли Сюй Шуанлиня, но все же, думаю, в целом я прав. Гора Хуан, на которой мы сейчас находимся, очень напоминает то самое место под сценой, а эти бессильные высохшие трупы по сути нити и палки, при помощи которых можно управлять марионетками на сцене... Естественно, им не нужно обладать какими-то большими способностями, ведь все, что от них требуется — это поддерживать и двигать тряпичную куклу в нужном направлении.

— ...Продолжай, — сказал Цзян Си.

— Если в самом деле гора Хуан всего лишь закулисье, то настоящий спектакль разворачивается вовсе не здесь, а на сцене. И тут возникает закономерный вопрос: если Сюй Шуанлинь руководитель этой труппы, то кому он отдает распоряжения?

— Само собой, тем людям за кулисами, в чьих руках нити и палки, — ответил Сюэ Чжэнъюн.

— Именно. Сюй Шуанлинь отдает приказания кукловодам на горе Хуан, а те приводят в движение тряпичных кукол, чтобы они поднялись и показали нужное ему представление.

Дослушав Мо Жаня, Цзян Си прищурился и уточнил:

— Ты хочешь сказать, что кроме горы Хуан, есть еще одно место, так называемая «сцена» с горой трупов, которых ты обозначил как «марионеток»?

— Глава Цзян такой проницательный.

— Тебе незачем мне льстить, — отрезал Цзян Си. — Вот только я хочу кое-что понять… Чтобы убедить, ты засыпал нас цветистыми сравнениями и яркими метафорами[204.4], но в итоге все, что мы тут услышали, не более чем полет твоей безудержной фантазии[204.5]. Образцовый наставник Мо, пока что все твои предположения абсолютно голословны. У тебя есть хоть какие-нибудь доказательства?

— …На самом деле, у меня не так уж много доказательств моих слов, – ответил Мо Жань. — На эту мысль меня натолкнуло то, что я случайно обнаружил на шашке Чжэньлун в сердце мертвеца жука-шихунь.

Черный камень в его руке был липким от вонючей крови, но, даже покинув тело носителя, жук-шихунь был все еще жив и лениво шевелился, не спеша его оставлять.

Мо Жань какое-то время молча разглядывал насекомое, а потом поднял голову и прямо взглянул, но не на Цзян Си, а на стоявшего за его спиной божественного мастера Ханьлиня, Хуа Биньаня.

— Божественному мастеру, должно быть, лучше всех известно о способности жуков-шихунь к адаптации.

— Этот вид насекомых в самом деле невероятно адаптивен, но на что конкретно пытается указать нам образцовый наставник Мо?

Мо Жань ответил одним словом:

— Имитация.

— Это совершенно естественно, — сказал Хуа Биньань. — Личинки жука-шихунь исключительно искусны в подражании. До достижения зрелости они ментально связаны с отцовскими особями и полностью имитируют все их движения.

— Хорошо. Тогда, если я возьму черный камень Вэйци Чжэньлун с личинкой этого жука и помещу его в тело другого человека, находящегося на значительном расстоянии отсюда, что произойдет?

— … — тембр голоса Хуа Биньаня немного изменился, — что бы ни делал мертвец здесь, тело человека там в точности это повторит.

— Как это можно прекратить?

— Никак, кроме смерти самца ничего не поможет.

Мо Жань кивнул и сказал:

— Господа, разойдитесь немного. Будьте осторожны и смотрите.

Сказав это, он с холодной решимостью в глазах внезапно нанес удар, пытаясь уничтожить черный камень вместе с сидевшим на нем жуком-шихунь. В тот же миг земля под ним задрожала и, разорвав каменистую почву, на свет вырвалась лоза, которая тут же яростно атаковала Мо Жаня. Испуганные люди поспешили отступить, но Мо Жань успел уклониться от атаки и поторопился мысленно погасить свое намерение уничтожить жука-шихунь и шашку Чжэньлун.

Выровняв дыхание, он заложил руку за спину и, встав на прежнее место, объявил:

— Теперь вы все видели своими глазами. Магия горы Хуан защищает жизни этих жуков-шихунь, не давая нам уничтожить их. Если кто-то и сейчас будет настаивать на том, что появление жуков-шихунь на шашках Чжэньлун — это просто совпадение... или что они на них только ради украшения, то мне больше нечего вам сказать.

Повисла тишина. Люди размышляли о его словах, пытаясь переварить догадку Мо Жаня.

Это предположение переходило все пределы разумного, но почему-то никто не смог найти в этой теории ни одного изъяна.

Образ мыслей Мо Жаня казался безумным, но взгляд его был тверд, а в