немаловажно, готовился к неизбежной войне, закаляя тело и дух к опасности, бою и пролитию крови. В то же время он превратил и это в зрелище. Большие олифанты - охотничьи рога из слоновой кости, иногда с золотой чеканкой - окружали дам, кавалеров и собак: женщины, изящно сидящие в седле на резвых конях; мужчины в красочных нарядах и с разнообразным вооружением - лук и стрелы, небольшой топор, копье и нож; борзые, стагхаунды, ищейки, борзые, тянущие за поводок. Если погоня вела через крестьянские поля, барон, его вассалы и гости были вольны пересекать их, невзирая ни на какие затраты на посевы и урожай; и только безрассудные крестьяне могли жаловаться.132 Французская аристократия организовала охоту в систему, дала ей название chasse и разработала для нее сложный ритуал и этикет.

Дамы с особым рвением включились в самую аристократическую из всех игр - соколиную охоту. Почти во всех больших поместьях имелись вольеры с разнообразными птицами, среди которых сокол был самым ценным. Его учили садиться на запястье милорда или леди в любое время; некоторые пикантные дамы держали их так во время мессы. Император Фридрих II написал превосходную книгу о соколиной охоте, насчитывающую 589 страниц, и привнес в Европу из ислама обычай контролировать нервы и любопытство птицы, накрывая ее голову кожаным капюшоном. Разные виды соколов были обучены взлетать и нападать на других птиц, убивать или ранить их и возвращаться к запястью охотника; там, подманиваемые и вознаграждаемые куском мяса, они позволяли затягивать лапы в ремни, пока не появлялась новая добыча. Хорошо обученный сокол был едва ли не самым лучшим подарком, который можно было сделать знатному или королю. Герцог Бургундский выкупил своего сына, отправив двенадцать белых ястребов похитителю, султану Баджазету. Должность великого сокольничего Франции была одной из самых высоких и высокооплачиваемых в королевстве.

Многие другие виды спорта делали терпимой летнюю жару и зимнюю стужу, а страсти и энергию молодежи превращали в жизненно важные навыки. Практически каждый мальчишка учился плавать, а на севере - кататься на коньках. Были популярны скачки, особенно в Италии. Все сословия занимались стрельбой из лука, но только у рабочих классов был досуг, чтобы ловить рыбу. Были игры в боулинг, хоккей, квоиты, борьбу, бокс, теннис, футбол. Теннис развился во Франции, вероятно, от мусульманских предков; название, очевидно, произошло от tenez!- "играй!", которым игрок объявлял свою подачу.133 Этот вид спорта стал настолько популярен во Франции и Англии, что иногда в него играли перед большими толпами людей в театрах или под открытым небом.134 Ирландцы играли в хоккей уже во втором веке; а византийский историк двенадцатого века дает яркое описание матча по поло, в котором играли ракетками, натянутыми на шнур, как в лакроссе.135 Футбол, говорит ужасающийся средневековый летописец, "это отвратительная игра, в которой молодые люди приводят в движение огромный мяч, не подбрасывая его в воздух, а ударяя и катая его по земле, причем не руками, а ногами".136 Судя по всему, игра попала в Италию из Китая.137 В XIII веке она стала настолько популярной и жестокой, что Эдуард II запретил ее как ведущую к нарушению мира (1314 г.).

Тогда жизнь была более социальной, чем позже; групповая деятельность будоражила монастыри, женские монастыри, университеты, деревни, гильдии. Жизнь была особенно весела по воскресеньям и в торжественные святые дни; тогда крестьянин, купец и лорд одевались лучше всех, дольше всех молились и больше всех пили.138 В майский день англичане устанавливали майские столбы, зажигали костры и танцевали вокруг них, полусознательно вспоминая языческие праздники плодородия. На Рождество во многих городах и замках назначался Лорд Непорядка, который организовывал развлечения и зрелища для населения. Мастера в масках, бородах и веселых одеждах устраивали уличные представления, розыгрыши или пели рождественские гимны; дома и церкви украшались остролистом, плющом, "и всем, что в это время года может быть зеленым".139 Праздники устраивались в честь сельскохозяйственных сезонов, национальных или местных побед, святых и гильдий; и редко кто не пил по такому случаю. В веселой Англии были "скот-алес", или базары для сбора денег, на которых эль лился быстро, но не бесплатно; церковь осудила эти праздники в тринадцатом веке и приняла их в пятнадцатом.140

На некоторых праздниках церковные обряды превращались в шумные пародии, которые варьировались от простого юмора до скандальной сатиры. В Бове, Сенсе и других французских городах на протяжении многих лет 14 января отмечался Праздник ослицы: Красивую девушку сажали на осла, видимо, чтобы изобразить Марию во время бегства в Египет; осла вводили в церковь, заставляли прогибаться, ставили рядом с алтарем, служили мессу и пели гимны в его честь, а в конце священник и прихожане трижды били в честь животного, которое спасло Богородицу от Ирода и принесло Иисуса в Иерусалим.141 В десятке городов Франции ежегодно - обычно в праздник Обрезания - отмечался fête des fous, или Праздник дураков. В этот день низшему духовенству разрешалось отомстить за свое подчинение священнику и епископу в течение года, взяв на себя церкви и ритуалы; они одевались в женские костюмы или в церковные облачения, вывернутые наизнанку; Они выбирали одного из своих сородичей на должность episcopus fatuorum или епископа дураков; они распевали ритуальные гимны, ели сосиски на алтаре, играли в кости у его подножия, сжигали старые ботинки в кадильнице и произносили уморительные проповеди.142 В XIII и XIV веках во многих городах Англии, Германии и Франции выбирали епископа-пуэра, или мальчишеского епископа, который руководил своими товарищами, с юмором подражая церковным церемониям.143 Местное духовенство с улыбкой относилось к этим популярным шутовским представлениям; Церковь долгое время закрывала на них глаза, но поскольку они вели ко все большей непочтительности и непристойности, она была вынуждена осудить их, и они окончательно исчезли в XVI веке.*

В целом Церковь была снисходительна к похотливому юмору эпохи веры; она понимала, что у людей время от времени должен быть моральный праздник, мораторий на противоестественные нравственные ограничения, обычно необходимые для цивилизованного общества. Некоторые ультрапуритане, такие как святитель Иоанн Златоуст, могли бы воскликнуть: "Христос распят, а вы смеетесь!", но при этом продолжали есть "пироги и эль", а вино горячо лилось в рот. Святой Бернард с подозрением относился к веселью и красоте; но большинство церковников в XIII веке были сердечными людьми, которые с чистой совестью наслаждались мясом и питьем и не обижались на удачно подвернувшуюся шутку или остроту. Век веры не был таким уж торжественным; скорее, это был век изобилия жизненных сил и полнокровного веселья, нежных чувств и простой радости по поводу