– У неё и спросишь, – ответила Икри.

– А Сирт? Хочешь сказать, что такого мужчину эта ничтожная и никем не востребованная в течение многих лет девица не любит?

– У него и спросишь, – ответила Икри.

– Заладила! – крикнула Ола. – Будто ты вхожа в их семейные тайны! Что там и как. Пожила бы сама десять лет в уединении, да ещё с таким роскошным мужчиной рядом, так я бы посмотрела, как бы ты не полюбила его. Ты вон и Кэрша-Тола любила, как был он богат и знатен, как жил среди роскошных мест и обладал домами и землями. А теперь вот не любишь, как стал он одним из всех прочих и равных друг другу. – Ола даже покраснела, как при новом муже Икри выдала той такой вот плотный пакет компрометирующих данных. Икри застыла с непрожёванным куском рыбы во рту. Она тщательно вынула незримую косточку, а после ответила. – С чего взяла, что я его любила тогда за его богатство и мнимое возвышение среди прочих? И что разлюбила за бедность и опускание в среду тех, кого он прежде не считал себе ровней?

– Не так разве?

– Нет. Успокойся. Коли уж у нас такое доверительное общение вдруг возникло, то я и скажу. Я люблю Кэрша, как и любила. Точно так же, как мой Кон-Стан любит свою прежнюю подружку-путешественницу. И в любую минуту он, не скажу, что с лёгкостью, а покинет меня навсегда. У него все упования связаны с его Родиной, там остался смысл его жизни. Там его родные дали, его семья, его светоносное небо. У нас и нет с ним тайн. Но неодолимые обстоятельства, у каждого из нас свои, развели нас по разные стороны в нашем жизненном пространстве с теми, кого мы любили и любим.

– А! – воскликнула Ола, – вот оно как! Так не зря Кэрш скитается столько лет в одиночестве? Ждёт твоего возврата к себе?

– У него и спроси, чего он там ждёт. Я не собираюсь этого делать, – ответила Икри.

– Так что будем делать? – обратился к ней Кон-Стан. – Пустим и накормим твоего бывшего друга? Или он не сможет дойти обратным путём от утраты сил.

Икри молчала. Это был тот самый случай, когда молчание – знак согласия. И как не хотелось Оле общаться в данную минуту с Кэршом-Толом, а выбор гостей был не за ней. На то была воля хозяев. Кон-Стан встал и вышел за пределы импровизированной гостевой комнаты.

– Выходит, не забыла ты его, – проворчала Ола, сама не понимая, отчего это Икри вызывала в ней такое вдруг возникшее неприязненное чувство. А причина была в том, что Ола не понимала женщин, которые всегда и всюду находят себе объект для любви, какие бы сокрушительные потрясения ни постигали их. При этом умудряются и сами стать объектом обожания для других, не обладая особенно-то ничем выдающимся в себе. Ола никогда не считала длинноногую и прямую как палку Икри красавицей с её белёсыми бровками, волосами цвета соломы, глазами, подобными подкрашенному искристому кварцу. Как и прочими достоинствами тех, кого принято было считать мутантами. Хотя мутантами они и не являлись. Ни с медицинской, ни с антропологической точек зрения. Это были просто другие существа, с другой глубинной структурой, хотя и весьма похожие внешне на окружающее большинство исконных жителей Паралеи. Но что значит исконные? Кто был прежде, кто будет потом? Никто о том не знал и не объяснял ничего внятного.

– Я и не бактерия, чтобы не иметь в себе памяти, – ответила Икри.

– А чего же тогда говоришь, «забыла наглухо»…

– Ола, чего ты лезешь ко мне в душу? Я, конечно, понимаю, тебе предстоит весьма душевно затратная встреча с сыном и его семьёй, но такое негодное поведение никак тебя не оправдывает.

– С чего бы «душевно затратное»? Это будет самый счастливый миг, когда для меня начнётся совсем новая жизнь. Я же заново родилась из непроглядной мглы прошлого. И вот скажи ты мне, неужели любовь Кэрша в те годы была так невыразительна сама по себе, что ему приходилось хлестать «Мать Воду»?

– Он пристрастился к ней лишь в годы смуты. Он всё потерял. За это, за его постыдную слабость и безволие по жизни, я и ушла от него.

– И прогадала! Он опять сумел вскарабкаться на весьма престижную высоту в управленческих структурах, а ты осталась в своей деревне, никому не нужная. Если бы не скиталец, ты так и жила бы со старой четой Инэлией и Хор-Архом, собирая с ними травы и прочие минералы для того, чтобы варганить лекарства для простого люда. Да и то, как говорил мне Кэрш-Тол, они воздействовали скорее информационно на своих пациентов, даже мистически, чем руководствуясь наукой…

– Твоей науки они не знают, да и знать не хотят. Любая наука разновидность сектантства. А они стоят на другом уровне понимания Вселенной.

– То-то ты так преисполнена была всю жизнь своим особым высокомерием ума, немного иначе его выражая, чем Инара, а всё же всякому давая понять, что лучше тебя нет никого вокруг. Моя мама Айра всегда меня учила: «Давай всякому понять, что ты его лучше, умнее и значимее. Пусть не любят, а будут невольно преклоняться. А как будешь всем сестра родная, да любящая, – так затопчут, исклюют всю до самой мездры». Мою маму, правда, мало кто любил, но боялись её.

– Твоя сестра Рамина, кажется, имеет дочь от Кэрш-Тола? – спросила Икри, делая вид своей полной невозмутимости. Что было не так. Не так! – злорадствовала Ола, ясно видя не зрением, а чувством пульсирующую больную точку Икри. Икри сама некогда жаждала детей от Кэрша, но не случилось…

– Кажется, моя сестра не от него родила свою дочь, – ответила Ола, не будучи жестокой. – Да и когда бы они успели хоть кого породить, разбежавшись через полгода? А в Храм Надмирного Света Кэрш повёл мою Рамину, когда та была в тягости. Таково было условие его освобождения от кары закона со стороны Сэта. А Сэту такую вот мысль внушила я. Я не хотела, чтобы Рамина стала падшей и кинула хоть малейшую тень на наш славный род.

– Ваш славный род? Чем же был он славен? Своим распутством и влиянием в прошлом неправедном устроении жизни?

– Считай, как хочешь. Я по любому смогла всунуть в тебя намного больше жгучих мелких жал, чем ты в меня.

– Ты насмешница, Ола, – Икри рассмеялась. – Но я даже не почувствовала твоих укусов. – Она наигранно почесала свои руки, одну другой.

Внезапное появление