– Не выдумывайте! Пульс нормальный, температуры нет. Если вас мучит ревматизм…

– Глаза, – подсказал я. – Помните, вы говорили?

– У вас что-то со зрением? Помнится, сегодня утром вы были в очках…

Собираясь в лечебницу Урсулинок, я действительно надел фальшивые очки. Конечно, предназначались они не для Юлии, а исключительно для гражданина Сименона.

– Роговица глаза, Юлия. Посмотрите!

– Боитесь катаракты? Ладно, идите к свету…

Осмотр длился долго. Я терпеливо ждал, стараясь не моргать. Странно, я не волновался. Обычный врачебный осмотр. Почему-то вспомнился пустой стол у меня за спиной…

– Травмы были?

– Что? – растерялся я.

– Травмы, – нетерпеливо повторила она. – Черепные… Вам не понятно?

Я замер. Значит, старая монахиня права! Или…

– Контузия, – я вспомнил лионскую дорогу и растерянных парней в синей форме. – Кажется…

– Головные боли? Потеря памяти?

Внезапно все вокруг начало расплываться. Знакомая серая пелена окутала часовню, свет ламп померк, превратившись в странное желтоватое пятно…

– Сядьте! Да садитесь же!

Я открыл глаза и сообразил, что сижу на неудобном деревянном табурете. Юлия стояла рядом, протирая очки.

– Часто бывает такое?

– Н-нет! Дело не…

– Позвольте об этом судить специалисту!

Девушка надела очки, пододвинула другой табурет – на этот раз трехногий – и аккуратно присела на краешек.

– Давайте так, Франсуа. Мы встретимся завтра, и вы мне подробно все расскажете. Наверно, вам придется обратиться к кому-нибудь более сведущему, чем я…

Теперь она говорила совсем иначе – мягко, спокойно. Я понял – она говорила с больным. С больным?

Лампы вновь горели ярко, серая пелена исчезла, пропала слабость. Я встал:

– Дело не в этом, Юлия. Скажите, я – жив?

– Идите к черту!

Девушка вскочила, опрокинув табурет.

– Вы – истинный мужчина! Гордыни, претензий – на миллион, а как что-то заболит… Можете успокоиться, умрете вы весьма не скоро! Завтра приходите в больницу академии к десяти, а сейчас убирайтесь и не мешайте работать!

Я не обиделся. Стало ясно – она тоже слепа. Напрасно я затеял все это! Ей не увидеть! Даже сестре Терезе – и той не дано понять все до конца. Несчастный безумный священник – вот кто разгадал меня. Ему не мешал разум – наш горделивый разум, пытающийся все объяснить, свести к очевидным причинам…

– Извините, Юлия! – я постарался улыбнуться как можно более виновато. – Но я предупреждал заранее о неприятностях…

Девушка быстро взглянула на часы и покачала головой:

– Все! У меня нет больше времени! Можете уходить, можете оставаться, но я буду работать!

Она решительным шагом направилась к ближайшему телу, укрытому белой простыней. Миг – и простыня взлетела в воздух. Гражданка Тома быстро оглянулась, схватила лежавший на табурете фартук и, накинув его, осторожно прикоснулась к голове мертвеца.

– Вы еще здесь? – бросила она немного насмешливым тоном. – Убирайтесь, гражданин Люсон, а то ненароком в обморок упадете!

Это был вызов. Впрочем, принять его было просто. Я не боялся. Перед ней лежал мертвец. Мертвый человек, такой же, как я…

– Один раз я сдуру притащила сюда Альфонса. Он хотел писать какую-то пьесу – чуть ли не про вампиров. Хорошо, что у меня была здесь нюхательная соль! Больше подобных опытов я не провожу.

– А какие проводите?

Я подошел ближе. На деревянном, обитом цинком столе лежал старик – худой, желтый, с пальцами, изуродованными ревматизмом.

Доктор Тома вздохнула:

– Все-таки решили мне мешать! Прежде всего я произвожу вскрытие. Естественно, не всех, а тех, кого мне позволяют. На этом кладбище хоронят бедняков – за счет Коммуны, и эти граждане в полном моем распоряжении. А вообще-то я изучаю посмертные изменения. Эту работу начал отец… Вы как, еще стоите на ногах?

Она быстро осмотрела мертвеца и вновь накрыла его простыней.

– Ну, здесь ничего интересного… Альфонс, бедняга, хотел набраться впечатлений. Я предложила ему ассистировать при вскрытии…

Она засмеялась, и я пожалел бедного индейца.

– Ладно, посмотрим, что тут…

Белая простыня вновь взлетела вверх. Девочка – лет десяти. Синеватые губы чуть раскрыты, на лице застыла гримаса боли. Я вздохнул. Похоже, мой вздох был услышан.

– Что, уже? Это вам не сказки сочинять об отрубленных головах, разговаривающих в корзине гражданина Сансона! Стойте!

Я замер. Девушка схватила зеркальце, приложила к губам несчастной, затем долго держала руку на запястье.

– Нет… Но что-то тут не так!

Она подняла худую ручонку той, что лежала на страшном столе, подержала, затем осторожно опустила.

– Окоченения нет! Франсуа!

Я понял – и шагнул к ней. Юлия закусила губу, несколько мгновений размышляла, затем решительно кивнула:

– На стол! На тот, где батарея! Помогите!

Я не колебался. Вдвоем мы подняли несчастную и осторожно перенесли в глубь часовни, уложив на большой деревянный стол, возле которого я заметил многочисленные провода и какие-то стальные предметы, похожие на большие гвозди.

– Вы сможете привести в действие батарею?

Вопрос застал меня врасплох. Я покачал головой.

– Ну вас к черту! – Юлия застонала от нетерпения. – Какая от вас польза? Я что здесь, единственный мужчина?

– Сейчас – да, – согласился я. – Поэтому прежде всего сохраняйте спокойствие.

– И это вы мне говорите?!

Яростно блеснув стеклами очков, она направилась к батарее темных стеклянных сосудов и принялась быстро откручивать какие-то краны, подключать провода.

– Не понимаю! – она отступила на шаг, плечо дернулось. – Какого дьявола?!

– Не волнуйтесь, – повторил я. – Сейчас заработает…

Ее рука схватила лежавшие возле стола плоскогубцы, и мне показалась, что ими сейчас запустят прямо мне в голову. Но Юлия ограничилась тем, что топнула ногой и принялась возиться с каким-то хитрым переплетением проводов. Внезапно послышался негромкий низкий гул. Ударила искра – и в воздухе резко запахло озоном.

– А вот теперь действительно надо успокоиться.

Она повернулась ко мне и внезапно улыбнулась:

– Нужно несколько минут… Хотите, расскажу, как все началось?

Я кивнул. Юлия оглянулась, взяла толстые резиновые перчатки и принялась неторопливо надевать.