Кест стоял рядом. Фелток пытался уговорить леди Валиану не выходить из кареты и остаться с Шиваллем, но она оттолкнула его и бросилась к нам. Трин, последовавшая за ней, молча глотала слезы. Глупцом Фелток не был, поэтому держал пистоль наготове, на случай если я попытаюсь убить Валиану.

– Брось, – сказал Фелток, и в голосе старика я услыхал страх. – Герцог приказал принцессе отвезти родословную грамоту в Хервор. И нам с тобой предстоит работа. Вот и все, что нам осталось, все, что мы можем сделать. Для мужчин, как мы с тобой, это не вопрос.

Валиана позвала меня по имени, нерешительно и тихо:

– Фалькио…

– Я вообще-то сейчас занят, ваше высочество, – сказал я с ледяным спокойствием. И я глупцом тоже не был и не собирался умирать из-за чувства вины за гибель семьи Тиаррен. Для них все уже закончилось, оставалось лишь провести достойные похороны и осуществить бессмысленную месть.

– Ну же, скажи это, шкурник. Я же знаю, что ты этого хочешь, – сказала Валиана.

Девушка явно выжила из ума, если полагала, что знает, чего я хочу в этот момент.

– Миледи, пожалуйста, – обратился к ней Фелток. – Их здесь трое. Я не уверен…

– Ты же меня обвиняешь в том, что случилось. Ты думаешь, что я исчадие зла, давай, скажи это, – потребовала она.

Кест положил руку на меч. Он был готов к тому, что я выйду из себя и Фелток меня пристрелит. Тогда Кест выхватит шпагу, быструю, как молния, и перережет Валиане горло. А что потом? Ждать, когда появится очередной глупый герцогский отпрыск и станет очередным тираном? Что это решит? Закончится ли это когда-нибудь?

– Нет, – тихо сказал я.

Думаю, они не поняли, с кем я говорю, потому что все разом напряглись.

– Нет, Валиана, герцогиня, принцесса, императрица, как бы там вас ни звали. Я вас не виню.

Она посмотрела на меня округлившимися глазами, губы ее слегка приоткрылись, но она ничего не сказала. Просто стояла и ждала отпущения грехов.

Но отпускать я ей ничего не собирался.

– Я верю в зло, миледи. Я его видел собственными глазами. У себя дома и в самых дальних уголках нашей страны. И да, видел его и здесь, в Рижу. Видел его в фальшивой улыбке и тайных планах Шивалля, в глазах герцога, когда вы просили его за семью Тиаррен. Глаза его загорелись, когда он пошутил так, что поняли его лишь приближенные. Я нес когда-то правосудие этим людям. Даже убивал их, когда приходилось это делать. Когда-нибудь Шивалль и герцог Джиллард вдруг обнаружат, что у них из брюха торчат клинки плащеносцев.

Я подобрал дымящийся уголек, крепко сжал его в руке, а затем выронил.

– Но все самое ужасное, что происходит на этой земле, случается не из-за злых людей. Это происходит из-за тех, кто просто не знает о добре и зле. Из-за мытаря, которого совершенно не заботит, что урожай в этом году был плох и крестьянину пришлось отдать весь заработок целой семьи, чтобы уплатить подать. Из-за солдата, который не задает вопросов, когда ему приказывают облить маслом дом и приговорить мать с детьми к огненной гибели. Из-за юной женщины, совсем еще девчонки, которая представляет, как будет здорово жить в большом замке и восседать на престоле, но даже не задумывается, зачем плетутся сложные интриги и каким образом она займет это место. Так что нет, Валиана, миледи, герцогиня, принцесса. Я не думаю, что вы исчадие зла. Я думаю, вы намного-намного хуже.

Она посмотрела на меня и отшатнулась. Кест, несмотря на его намерения, подхватил Валиану: еще чуть-чуть, и она упала бы на землю. Фелток поступил благоразумно, сохранив спокойствие и позволив Кесту отнести ее в повозку.

Шивалль вышел вперед, улыбаясь. Но когда он заметил что-то за моей спиной, улыбка тут же сползла с его жирного лица. Трин поглядела в том же направлении и побледнела.

Я обернулся и увидел, как кто-то выползает из обожженных руин дома. Девочка, совсем ребенок, ей было не больше двенадцатитринадцати. Вся покрытая гарью и совершенно сбитая с толку. Она споткнулась, и, когда Кест бросился к седельным сумкам, я подбежал к ней. Вынес ее с места жестокой расправы, которое прежде она звала домом, и положил на скамью на другой стороне улицы неподалеку от кареты. Кест принес воды и бинтов. Я полагал, что кожа девочки сожжена, но, омывая детские руки, обнаружил, что она почти не обгорела.

– Как ей удалось выжить? – спросил Кест.

– Даже не знаю, – ответил я.

Шивалль подозвал свою охрану и принялся с ними шептаться.

Девочка открыла глаза и закашлялась. Я дал ей немного воды, она выпила и попыталась заговорить, но ее снова начали сотрясать жестокие приступы кашля.

Я подождал, пока они пройдут, и снова напоил ее.

– Не пытайся говорить, если больно, – предупредил я. Девочка мотнула головой.

– Я могу… могу говорить.

– Девочка поедет со мной, – сказал Шивалль, подойдя к нам.

– Сделай еще шаг, – рявкнул Брасти. – Еще один только шаг, маленькое жирное чудовище…

– Она жительница Рижу и подданная герцога…

– Значит, герцог не слишком хорошо справляется со своими обязанностями.

– Как ты выжила в пожаре? – спросил я девочку.

Она снова закашляла.

– В подполье, – прохрипел ребенок. – Когда матушка выбросила знамя, а те внизу подожгли дом вместо того, чтобы выпустить нас, она сказала, чтобы мы спрятались в подполье. Места там было мало, и мои братья хотели сражаться, хоть это и глупо, потому что шпагой огня не победить. Малыши тоже побежали за ними – я не успела вернуть их, потому что в этот миг на люк что-то обрушилось. Все подполье выложено камнем, поэтому огонь туда не добрался, а еще у меня были вода и полотенца, чтобы закрыть лицо от дыма.

Она глотнула воды.

– Я пробовала выйти, но не смогла, а затем, наверное, то, что упало на люк, тоже сгорело…

– Фалькио, – сказал Кест.

Я посмотрел на него.

– Она последняя из Тиарренов. Если кто-то увидит ее, она умрет.

– Шивалль ее видел, – напомнил Брасти. – Считаю, что надо его убить.

– Тогда мы тоже умрем, – сказал Фелток. – Боюсь, парни, что нам нужно выдвигаться прямо сейчас.

Я посмотрел на него.

– Как ты можешь служить Валиане, понимая, к чему это приводит?

Старик помрачнел.

– Я солдат, парень. Служу одному господину и делаю что мне велено. Если ты умен, то поступишь так же.

– Девочка может поехать с нами, – сказала Валиана, выглядывая из повозки. – Это самое меньшее, что мы можем для нее сделать.

Я промолчал.

– Я самая ужасная женщина на свете, да? – спросила она обиженно, но я не понял, на кого она злится, на меня или на себя.

Кест сложил бинты в сумку.