Мне не мешает вообще ничего… даже член, упирающийся в живот, потому что я как последняя дура верю, что именно сейчас Рейес меня не тронет.

Что он просто будет меня целовать, разнося по телу сумасшедшие токи удовольствия. Между ног приятно и горячо.

Боже, если он так продолжит, вчерашнее опять повторится.

Я уже снова мокрая, и это ненормально.

Ведь думать мне совсем не хочется.

Я только обхватываю шею Рейеса крепче, когда он поднимает меня на руки и несет в комнату.

Я вздрагиваю, когда его губы смыкаются на моем соске и слегка втягивают его. Мне безумно хорошо и хочется еще так.

Как угодно… потому что мне впервые в жизни хочется просто… отдаться.

Рейес то целует, то облизывает всю мою грудь, то слегка прикусывает ее. Прямо, как тогда, когда он делал это в первый раз.

Только сейчас мои ощущения намного острее.

У Рейеса было столько женщин, что он научился… доставлять удовольствие.

Почему-то думать об этом мне мерзко.

А потом он целует меня в живот. Совсем внизу.

И я слышу тихие слова, будто Рейес и не понимает, что говорит вслух:

— Язык — совсем не больно. Язык — это очень приятно, Клара.

ДИЕГО

Игра хороша, когда ты понимаешь, что играешь. Иначе это уже — жизнь.

Если заигрываешься, ты получаешь по морде. Унизительно и противно.

Особенно нужно смотреть в оба, когда так и тянет заиграться.

А с чикой меня тянет. И к ней меня тянет так, что постоянно стоит. И ладно бы это. Я молодой и здоровый, у меня в принципе хорошо стоит.

Самое херовое, что с Анхелой Рубио я отлично выспался.

Без кошмаров, без оскаленных мертвых рож, блевотины и всего дерьма, в котором я живу. Мне и бляди не снились, и сама Анхела во сне себя, как блядь, не вела.

Она просто качалась на садовых качелях.

Тех самых, которые любила Клара, и которые я снял после ее смерти.

Но во сне меня не коробило, что Анхела на них сидит. Я просто раскачивал ее сильнее, отслеживая, чтобы чика не упала. А она заливисто смеялась и подначивала еще сильнее раскачать.

Во сне я любовался тем, какая Анхела Рубио страстная. Вернее, азартная.

Покажи ей что-то стоящее и предложи сыграть на спор — она согласится.

Не испугается ни бесов, ни людей — ничего и никого, кроме собственной чувственности, которая пока что спящий вулкан.

Оказалось, стремная клубная ведьма сказала ей какую-то полную хрень. Сектантскую поеботу.

Но, возможно, это пугало носило в своей драной сумке кислоту и раздумывало, в кого бы плеснуть за «грехи». Потому моя чуйка на опасность и сработала.

Больше не буду водить чику в такие места. Выберу что-то поприличнее.

По разным легендам я многое могу, не только придорожные клубы. Могу даже напялить жмущий костюм, как хлыщ Раулито, и сводить даму в ресторан.

Все что угодно, пока оно доставляет мне удовольствие.

Когда в твоей жизни его не прям много, ты особо приучаешься его ценить. Потому что далеко не с каждой бабой ресторан — удовольствие.

К бабе нужно что-то испытывать.

Анхела Рубио — мое проклятие и моя одержимость. Мое искушение. Я не идиот, чтобы отрицать очевидное.

Когда она убегает в душевую, я проверяю дела и отчеты. Ничего криминального мне не шлют, мы же не совсем дебилы палиться. Как бы и с кем ты бы ни договорился, кому бы ни проплатил, какие бы шифры ни использовал, устный отчет надежнее всего.

Наверное, магия Анхелы действует и на мое поместье. То, что не понравилось мне вчера, сегодня уже потихоньку разгребают.

Можно пойти в душ и немного пофлиртовать с чикой.

Блять. Это оно. Проклятье. Когда с купленной девкой хочется флиртовать, а не просто ее натягивать.

Нужно что-то делать с ее страхом. С одной стороны хорошо, что она меня боится. С другой, она замыкается в себе, начинает что-то лепетать и теряет тот самый острый язычок, который отличает ее от других.

От мысли, что она когда-нибудь этим язычком сделает, у меня твердеет, как камень.

Я хочу, чтобы она дразнила меня. Чтобы целовала. Чтобы соблазняла своей шикарной задницей, намеренно выгибаясь в красивые позы. Я хочу, чтобы она научилась сосать, как следует, и мучила меня этим.

Я хочу очень многое попробовать и успеть.

Потому что у меня слишком паршивое предчувствие.

Мы разговариваем. Я, блять, не умею «читать по глазам». Но я хочу знать, о чем чика думает, чтобы не допустить ошибок. С ней я не хочу ошибаться.

Потому пусть она говорит. Я подталкиваю ее к этому, и похер, что других баб я просто затыкал в самом грубом смысле.

Она не другая. Она особенная. Наваждение.

Я не знаю, что уже могу для нее сделать. На самом деле я сожалею, что выеб ее по пьяни. Не случись этого, у нас было бы меньше проблем. Но как я ее увидел, у меня все тормоза отказали.

И до сих пор отказывают, поэтому я постараюсь не брать ни капли спиртного в рот, пока она живет у меня.

Насрать, что скажут мои люди. Те, кому особенно не понравилось, что я бросаю курить, уже кормят червей.

Я продаю дурь, но не обязан подыхать от дури. У меня даже сына нет.

Я вижу Анхелу, голую и мокрую, и меня ведет. Предлагаю ей всякие варианты, как разрешить нашу ситуацию, и понимаю, что она от меня течет.

Самой себе боится признаться и от того кайфует еще сильнее.

Я не знаю, что было бы, начни она течь с самого начала. Заметил бы я ее тогда?

И вдруг понимаю, что да. С первой гребаной минуты, как уродская камера ее показала, я приклеился к ней взглядом.

Как бы она себя ни вела, в ней что-то есть.

А камера уродская затем, что если кто сольет запись, то разглядит картинку с трудом. Мои девки — только мои девки.

Чику заводят шлепки и грязные разговоры. Она совсем не хорошая девочка.

Никаких чистых девок не бывает. Каждая уже что-то любит, только не подозревает об этом. И так приятно обнаруживать вкусы.

Я уже плохо соображаю. Остались одни инстинкты. Меня заводит, что она хочет меня так же сильно, как я ее, даже несмотря на ту срань, что я сделал.

Я точно брошу пить. Зачем мне пить с ней? Буду лучше ее целовать… чтобы забыться.

Хотя зачем мне теперь забываться?

Я глажу лучшее на свете тело. Целую шикарную грудь и ласкаю чудесные крупные соски. Они ужасно хотят ласку и очень щедро отзываются на нее.