— Намного лучше. Ты зря беспокоишься.

— Зря! Хорошо, что ты не видишь собственную спину. Не представляю, как утром ты пойдешь на работу.

— Не волнуйся, утром я буду на месте.

— А я считаю, что тебе необходимо показаться врачу.

— После того, что ты для меня сделала? — Он улыбнулся. — Мне теперь никакой врач не нужен. И вообще, на мне все заживает, как на собаке. Через несколько дней я буду в полном порядке.

— Хорошо бы так. — Тилли поставила кружку на деревянный стол. — Но слушай внимательно: сегодня ты из этого дома не выйдешь. Я сама найду дорогу домой.

Она встала, он, последовав ее примеру, спокойно заявил:

— И ты слушай внимательно — домой одна не поедешь. А вдруг тебе на пути встретятся парни, вышедшие на свежий воздух продолжить веселье?

— Я буду дома через полчаса, вряд ли они к этому времени выберутся на улицу.

Тилли улыбалась, но улыбка сползла с ее лица, когда она заметила, как Стив смотрит на нее.

— Оставайся, вместе встретим Новый год, — тихо попросил он, и что-то в его голосе заставило ее опустить глаза.

Обычное предложение, ничего особенного. Но что будет, когда зазвучат церковные колокола, заревут гудки судов, и к ним присоединится рев заводских сирен? Вы жмете друг другу руки, смотрите друг другу в глаза, поздравляете с Новым годом и целуете тех, кого любите. И зная все это, Тилли не могла отказать Стиву. Тем более, что они все равно встретят Новый год вместе, если она разрешит ему проводить ее домой. Хотя в душе она понимала, что находиться в комнате за закрытыми дверями и ждать прихода Нового года, от которого все ждут счастья, работы и много денег, а именно об этом мечтает каждый северянин, никогда не устающий надеяться, это не тащиться к дому на лошади в темноте и холоде.

Тут ее колебания прервались — вдали раздался звук, похожий на звук охотничьего горна, затем загудела корабельная сирена. Стив, оглянувшись на часы, заметил:

— Очевидно, отстают. Пошли, Тилли. — Он взял ее за руку, повел к двери и распахнул ее.

Молодые люди стояли на пороге, глядя в звездную ночь, наполненную звуками сирен, гудков и колокольного звона.

Стив все еще держал Тилли за руку. Наклонившись к ней, он заглянул в ее глаза и тихо сказал:

— Счастливого тебе Нового года, Тилли.

— И тебе того же. С Новым годом, Стив.

Он поймал ее вторую руку, крепко прижал ее к своей груди и прошептал:

— О, Тилли, Тилли! — Она попыталась вырваться, но он еще крепче сжал ее руки и с дрожью в голосе произнес: — Каждый Новый год, сколько я себя помню, Тилли, я желал только одного, и ты знаешь, чего именно. Нет-нет, дай мне договорить, хотя бы сегодня. — Он провел ее в комнату, закрыл дверь ногой и сказал, обращаясь к ее склоненной голове: — Одна часть меня, разумная часть, не устает твердить, что все бесполезно. Сейчас еще хуже, чем раньше, ведь ты — хозяйка поместья, а я почти что простой шахтер… Слегка только вырос, но, скорее всего, таким и останусь. Забудь ее, говорил я себе. Женись, твердил я. И я пытался, один Бог знает, я пытался. Дважды я едва не женился, и дважды сбегал накануне свадьбы, потому что не хотел превращать жизнь другой женщины в ад. Одно дело самому жить в аду, и совсем другое — превращать в ад чужую жизнь. Но другая часть меня живет в мечтах. И эта часть — это другой человек, который не работает в шахте, умеет хорошо говорить, хорошо одеваться, вести себя в обществе. Этот человек может пойти к хозяйке поместья и сказать: «Я люблю тебя, Тилли. Всегда любил. Выходи за меня замуж». И этот человек просыпается только ночью. Но ведь сейчас ночь, Тилли… Нет, нет. Стой тихо. Разреши мне всего лишь подержать тебя за руку, пожалуйста! — Голос его звенел, он не молил, но требовал. Он как будто говорил: ты у меня в долгу за многолетнюю верность.

Что-то заставило Тилли поднять голову — в ее глазах стояли слезы. Она смотрела на этого мужчину, чья любовь раздражала ее в юности, а где-то в тайниках ее мозга раздавался тихий шепот: сколько раз нам дано любить? Этот же вопрос она задала себе, когда Мэтью признался ей в своей страсти. Тогда она была уверена, что любит его. Правда, раньше она любила его отца, а еще раньше — Симона Бентвуда. И сейчас это чувство всколыхнулось в ней вновь — теплота, желание обнять, быть обнятой — это стремление одновременно быть женой, матерью, любовницей, другом… Но она сказала себе, что для Стива может быть только другом. Правда, глаза говорили другое…

И Стив это понял. В следующий момент он крепко обнял Тилли. Она сквозь одежду чувствовала бешеное биение его сердца, его губы прижались к ее губам. Она не ответила на поцелуй, но и не сопротивлялась. Она вдруг в какой-то момент почувствовала желание обвить его шею руками, но остановила себя, вспомнив о его больной спине. И у нее уже не было сил говорить себе: ты не должна этого делать.

Стив все еще крепко обнимал ее, прерывисто дыша. Немного погодя он сказал:

— Я не буду извиняться, Тилли. Скорее всего, такое не повторится, но останутся воспоминания.

Когда Стив отпустил ее, она пошатнулась. Поддержав ее, и, снова посадив в кресло у камина, он сам остался стоять, глядя на нее сверху вниз.

— Скажи что-нибудь, Тилли, — попросил он.

Но она не ответила, и он продолжил:

— Я скажу тебе кое-что. Можешь отрицать, сколько хочешь — я знаю, что это правда. Ты так же одинока, как и я. И еще одно. В последнее время ты изменила свое мнение обо мне. Раньше я был для тебя сопливым, приставучим подростком. Действительно, около тебя я распускал сопли, надоедал тебе. Будь я умнее, я бы вел себя иначе. Хотя нет, у каждого своя судьба. Но теперь ты вернулась, правда не туда, откуда начинала. Теперь ты на самом верху. Хотя хозяин Джон и вся его родня, какими замечательными они бы ни были, все равно для тебя чужие. Ты выглядишь как леди, говоришь как леди, поступаешь как леди, но под всем этим — Тилли, Тилли Троттер. Ответь мне прямо на один вопрос. Посмотри на меня, Тилли.

Она с усилием подняла голову и посмотрела на этого Стива Макграта, настоящего мужчину в полном расцвете сил. Ее сердце бешено заколотилось. А он тем временем продолжал говорить:

— Представь себе, что ты вернулась. И твое положение не такое, как сейчас — похуже. А я такой, какой я есть сегодня. И ты видишь меня другим. И я спрашиваю — в этом случае мог бы я надеяться?

Она крепко зажмурилась и снова опустила голову.

— Ох, Стив, Стив! Зачем ты задаешь мне такой вопрос, я не могу на него ответить. Я… я только могу сказать, что рада иметь такого друга.

— А, ерунда, — он коротко рассмеялся и глубоко вздохнул, — это все до поры до времени, пока ты снова не выскочишь замуж.

Она быстро подняла голову и резко сказала:

— Я больше никогда не выйду замуж, Стив.

— Не мели ерунды.

Странно, но именно это сказал ей и Люк. А Стив продолжал, почти слово в слово повторяя Люка.