Но сон не шел. Ни в какую.

Тогда Джонсон встал, отцепив все провода, порылся в ящике стола, достал склянку без этикетки, открыл, зачем-то понюхал, вытряхнул на ладонь одну белую таблетку, закинул в рот, и, разжевав, с трудом проглотил. Проделав это, детектив снова нацепил датчики и шлем, лег в кровать.

Но сон все равно не шел. Тогда Джонсон, уже не на шутку рассердившись, открыл глаза, и… И увидел, что за его столом, на его стуле сидит его старый знакомый – тот самый продавец снов, с которым он имел честь общаться уже дважды.

– Здравствуйте, мистер Джонсон. Я ждал вас.

– Снова эти ваши шуточки с осознанными сновидениями… – Джонсон встал, отцепил от себя датчики и снял шлем – во сне все было точно так же, как и в реальности, и здесь ему пришлось освобождаться из плена проводов.

– Вам не нравятся шутки? Что ж, в следующий раз я постараюсь вам угодить.

– Надеюсь, что следующего раза не будет.

Джонсон только сейчас заметил разительное отличие в образах этого оборванца в реальности и во сне. Здесь он был весел, много шутил, улыбался, был остроумен, язвителен и даже дерзок. А в реальности это был самый настоящий оборванец, грубый, замкнутый, наверное, никогда в жизни не улыбавшийся и не знавший ни одной шутки. А Джонсон и здесь бы все тем же Джонсоном – обычным человеком, ничем особенно не выделявшимся из толпы, разве только своей детективной деятельностью, да и то…

– Ну, если вы так пожелаете, мистер Джонсон…

– Хватит! – Джонсону надоела вся эта возня. – Я заказывал у вас сон не для того, чтобы мило побеседовать.

– Ах, да, – спохватился продавец снов, но ни в его словах, ни в движениях, но во всем образе не было заметно и намека на суету и озабоченность – вы мне написали, – прямо в воздухе перед его руками появился свернутый лист бумаги – что хотите узнать о… О движущих мной мотивах. Я все правильно понял?

Джонсон утвердительно кивнул.

– Зачем вы их всех убили?

Продавец снов громко рассмеялся.

– Я? Убивал?! О, нет, может я и не очень хороший человек, но я точно не убийца! Я не убивал этих несчастных, они сами это сделали с собой.

– Вы повторяетесь. Вы создали сны, очень страшные сны. И эти сны убили людей. Вы создали эти сны намеренно. Значит вы – убийца.

Продавец снова громко засмеялся.

– Они все тоже были убийцами! Вам ли это не знать. И вам ли не знать, что все они умерли точно так, как умерли их несчастные жертвы. И вы после этого говорите, что это я их убил? О, нет, они сами себя казнили, они сами выбрали способ, и сами свершили этот акт искупления. Они сделали это изощренно, умело, без сомнений и угрызений совести. Они грешники, и они поплатились за свои грехи.

Джонсон не знал, что ответить. И он с ужасом понимал, что в чем-то согласен с этим страшным улыбчивым человеком. Но детектив тут же опомнился – все это сейчас происходило во сне, хоть и осознанном, но сне, а в снах нельзя доверяться чувствам и принимать решения. Все эмоции, чувства и решения навязываются продавцом снов. Они ненастоящие.

– Кто вам дал право судить и казнить их?

– Никто. Они были осуждены в тот самый момент, как совершили свое преступление. Человек несет ответственность за каждый свой поступок. За каждый! За преступлением следует наказание. Иначе не может быть, так уж устроен этот мир.

– Наказание за преступление – дело полиции.

– Вы наивны, как дитя! Разве полиция расследует такие дела? Вы видели, детектив, как все эти люди убивали? Такой жестокости я давно не видывал, а я, между прочим, давно живу на свете, можете мне поверить. Нет, такие дела полиция не расследует. Такие дела решаются на другом уровне. Совсем на другом.

– Вы и есть этот самый другой уровень?

– Нет, что вы. Нет! Я уже давно дал ответ вам, но вы его упорно не желаете слушать. Но для вас я еще раз повторю. Эти люди осудили и казнили себя сами. – продавец проговорил последнюю фразу медленно, делая паузы после каждого слова. – А я… Я послужил всего лишь инструментом. Инструментом искупления грехов, если хотите.

– Что? Что вы несете? То вы говорите о казни, то об искуплении, еще скажите – что это просто месть высших сил.

– О, нет, это не месть. Мертвым не нужна месть, но убийцы должны искупить свой грех, понести наказание, которого заслуживают. Если живой забрал невинную жизнь, то он должен безропотно отдать свою. Искупление смертного греха – смерть. Все просто, мистер Джонсон, все очень просто…

Все действительно очень просто. За замысловатыми фразами продавца снов таится очень простой смысл. Грех, искупление, казнь, расплата собственной жизнью… Джонсон видел, как эти люди убивали, и в его душе крепла мысль, что они действительно понесли наказание.

– Но… Но даже если и так, то вы не имели никакого права убивать… – в словах Джонсона уже не было той твердой уверенности, с которой он начал этот странный разговор. – Нет. Вы не должны убивать. Вы не можете единолично распоряжаться судьбами и жизнями людей. Их должен судить суд, их должен судить народ, и если народ решит их казнить, тогда их будут казнить.

Продавец снов снова рассмеялся.

– К сожалению, наш мир несовершенен, и многие, очень многие преступники уносят в могилу тайны своих преступлений. Их грехи остаются не искупленными, об их преступлениях никогда не узнают ни полиция, но этот ваш народ. Но иногда из-за того, что наш мир несовершенен, эти люди приходят ко мне. А я вижу больше, чем другие продавцы снов, много больше. Я вижу самые души людей, мне известны все их прегрешения, все их тайны. И я, только я вижу, какое наказание эти люди выбрали для себя в момент свершения преступления. И тогда я оказываюсь инструментом, просто покорным инструментом наказания. Поверьте, мне неприятно, а иногда даже страшно быть бессловесным инструментом, но я ничего не могу поделать…

Джонсон был ошарашен, и не мог произнести не слова. Он просто стоял и смотрел на человека, который своими бесплотными фантазиями убивал людей. Людей, забравших жизни, преступников, совершивших грех ради достижения своих низменных целей. Этот человек убил всех их, он дал почувствовать то, что чувствовали их жертвы, испытать настоящий страх, который оказался для них смертельной дозой яда.

Нет, нет! Этот человек тоже убийца! Нельзя поддаваться его словам, нельзя принимать его логику,