На вечеринку к Оливии я прихожу поздно – почти все разошлись. Когда я открываю дверь, в кустах около дома кого-то тошнит. Я замечаю Кили, пристроившуюся с Оливией возле ступенек. Они заняты тем оживленным разговором, который происходит у девушек, когда они напьются. На диване тянут косяк несколько одиннадцатиклассников. Ванесса в углу пытается лапать Нейта, который оглядывает помещение и ее в упор не видит. Если бы на месте Ванессы был парень, на него бы стукнули за такое грубое неспровоцированное приставание. Мы с Нейтом на секунду встречаемся взглядами и отворачиваемся, не показывая, что заметили присутствие друг друга.

Наконец я нахожу Джейка – он в патио с Луисом, который направляется в дом еще выпить.

– Тебе чего налить? – спрашивает он меня, хлопая по плечу.

– Чего и себе.

Я сажусь рядом с Джейком, он немного отодвигается.

– Какжзнь, углвник? – неразборчиво спрашивает он и испускает смешок. – Тебе эти убийственные шуточки еще не надоели? Мне вот нет.

Я не ожидал, что Джейк так напьется – в течение футбольного сезона он себе обычно это не позволяет. Но я понимаю, что неделя у него выдалась немногим лучше моей. И об этом я как раз хочу с ним поговорить, хотя, заметив, как он неверной рукой пытается поймать мотылька, сомневаюсь, стоит ли. Но все же пробую.

– А ты как? Тяжеловатые выдались дни, понимаю.

Джейк снова смеется, но на этот раз так, будто ничего смешного не видит.

– Ну вот Купер – он всегда Купер, ничего не скажешь. Про свою жуткую неделю – ничего, про мою спрашивает. Ты, черт возьми, святой, Куп. Вот правда святой.

Скрытое раздражение в его голосе предупреждает меня, что не надо глотать эту наживку, но я все же клюю.

– Ты на меня за что-то злишься, Джейк?

– С чего бы? Ты же не защищаешь эту сучку – мою бывшую подружку перед всяким, кто готов слушать… постой! Так ведь именно это ты и делаешь!

Джейк смотрит на меня, прищурившись, и я понимаю, что разговора не выйдет. Он не в том расположении духа, чтобы можно было уговорить его не прессовать Эдди в школе.

– Джейк, я знаю, что Эдди поступила плохо. Все знают. Это глупая ошибка.

– Изменить – это не ошибка. Это выбор! – яростно бросает Джейк, и интонации у него совершенно трезвые. Он роняет на землю пустую бутылку пива и наклоняет голову, глядя на меня злобно и осуждающе. – Куда этот Луис подевался? Эй! – Он хватает за рукав проходящего мимо одиннадцатиклассника, выдергивает у него из руки банку пива, рывком открывает и делает глоток. – Так о чем я? А, да. Измена. Это, Куп, выбор. Знаешь, моя мамочка изменила папочке, когда я был в одиннадцатом классе. Всю нашу семейную жизнь грохнула. Прямо в центр бросила гранату, и… – Он резко поднимает руку, расплескав половину банки, и издает свистящий звук: – Вжжик! Все взорвалось.

– Я не знал.

Мы с Джейком познакомились, когда я переехал в Бэйвью в восьмом классе, но стали дружить лишь со следующего года.

– Сочувствую. Тогда это еще хуже, да?

Джейк трясет головой, глаза у него поблескивают.

– Эдди понятия не имеет, что она натворила. Все поломала.

– Но ведь твой папа… маму простил? Они же еще вместе?

Дурацкий вопрос. Месяц назад я был на пикнике у него во дворе, еще до того, как это все началось. Его отец жарил гамбургеры, а мать рассказывала Кили и Эдди про новый маникюрный салон, открывшийся в «Бэйвью-центре». Все как обычно. Как всегда.

– Ага, вместе. Но все уже не так. И сразу стало не так.

Джейк смотрит перед собой с таким отвращением, что я не знаю, что сказать. Чувствую себя полным идиотом из-за того, что звал Эдди, и радуюсь, что она меня не послушала.

Возвращается Луис и несет всем пиво.

– Пойдешь завтра к Саймону? – спрашивает он у Джейка.

Я думаю, что, наверное, ослышался, но Джейк отвечает:

– Наверное.

Луис замечает мой недоуменный взгляд.

– Его мать просила некоторых из нас прийти и типа выбрать что-нибудь на память о нем до того, как они упакуют все его имущество. Мне неловко, потому что мы были едва знакомы, но она, видимо, думает, что мы были друзьями. Что тут скажешь. – Он прикладывается к банке и поводит бровью в мою сторону. – Тебя, как я понимаю, не приглашали?

– Нет, – отвечаю я с неприятным чувством.

Меньше всего мне бы хотелось перебирать имущество Саймона на глазах убитых горем родителей, но если все мои друзья туда идут, то картина ясна. Я под подозрением, и потому мое присутствие нежелательно.

– Саймон… – Джейк серьезно качает головой. – Чертовски талантливый был парень.

Он поднимает банку, и секунду мне кажется, что он сейчас выплеснет ее содержимое, но он сдерживается и выпивает пиво.

К нам подходит Оливия и обнимает Луиса за талию. Кажется, эти двое снова вместе. Оливия толкает меня свободной рукой в плечо и показывает мне телефон. Лицо ее светится воодушевлением, как бывает, когда она готовится рассказать потрясающую сплетню.

– Купер, ты видел про себя в «Бэйвью блейд»?

Судя по ее интонации, там точно не про бейсбол. Вечер становится все интереснее.

– Понятия не имею.

– Воскресный выпуск, уже в Сети есть. И все про Саймона. Там вас… не то чтобы обвиняют, но всех четверых назвали лицами, представляющими интерес, и упоминают о материале, который Саймон хотел про вас запостить. И всюду ваши портреты. И уже все это сотни раз расшарили. Вот. – Оливия дает мне телефон. – Уже здесь должно быть, я думаю.

Понедельник, 8 октября, 14.50

Слухи до меня долетают раньше, чем я вижу фургоны телевизионщиков. Их три штуки – все стоят перед школой, а репортеры и операторы ждут последнего звонка. На территорию школы им нельзя, но они подобрались как можно ближе.

В «Бэйвью-Хай» по этому поводу восторг. Чед Познер находит меня после последнего урока и сообщает, что народ практически выстроился в очередь давать интервью.

– Все про тебя спрашивают, – предупреждает он. – Может, тебе выйти через заднюю дверь? Им на парковку нельзя, так что резанешь на своем байке через лес.

– Ага, спасибо.

Я иду по коридору и ищу глазами Бронвин. Мы в школе стараемся не разговаривать, избегая, как она это называет со своей адвокатской интонацией, «видимости сообщничества». Но я не сомневаюсь, что происходящее ее должно напугать.

Нахожу Бронвин в раздевалке возле ее шкафа, она с Мейв и одной из своих подруг, и, конечно же, на ней лица нет. Увидев меня, она машет, чтобы я подошел поближе, даже не пытаясь притворяться, что мы едва знакомы.

– Ты слышал? – спрашивает она, и я киваю. – Не знаю, что нам делать. – У нее на лице ужас осознания. – Нам же придется мимо них проехать?