Труп, густо облепленный мухами, погрузили на волокуши, накрыли куском брезента и отвезли на заставу. К этому времени из Петрограда прибыл ещё один человек: с бородкой клинышком, в чёрной шляпе, при пенсне, очень похожий на второго после Ленина человека в России, товарища Троцкого.

Пограничникам объявили, что прибывший гражданин — революционно настроенный профессор судебной медицины, он-то и сделает точное заключение о том, что произошло с матросом.

А от матроса уже малость попахивало — летом, весной, когда тепло, подобные продукты портятся, как известно, быстро, но приезжий профессор на запах не обратил никакого внимания, ловко и быстро обследовал труп и попросил воды, чтобы вымыть руки.

— Тело можно закопать, — сказал он.

Чекисты молча посмотрели на профессора и ничего не сказали. А вот начальник разведки с профессором не согласился:

— Я бы не стал торопиться, отвёз бы убитого назад, на старое место, и устроил бы там засаду. Вдруг к покойному матросу кто-нибудь явится, а?

— Вряд ли, — заявил профессор, вытащил из кармана пиджака старый портсигар, наполненный белым мелким порошком, отсыпал себе немного в ладони. Заметив недоумённый взгляд начальника разведки, пояснил: — Хлорка. Обыкновенная хлорка. За неимением мыла пользуюсь ею.

Начальник разведки покачал головой. Непонятно было, то ли он осуждал профессора, то ли одобрял.

— Хлорка сжигает кожу, — наконец, проговорил он.

— Хорошо, но что прикажете делать в таком разе? Ходить с руками, пахнущими мертвечиной? А запах этот — очень стойкий, — профессор попросил полить ему на руки, поймал струю, которую боец — всё тот же Митька Орлов, вылил из глиняной крынки, отряхнул ладони, поработал пальцами. — Мыла же нет не только дезинфицирующего, даже простого.

Не хотелось пограничникам возиться с трупом, но по настоянию начальника разведки, чекисты не стали возражать, его пришлось вернуть на место, в бузиновые кущи.

Митька легкомысленно рассмеялся:

— Чтобы тухнул и дальше?

Никто ему не ответил, а начальник заставы показал бойцу кулак и сделал такое лицо, что Митька Орлов невольно поёжился: не миновать ему теперь мытья полов и чистки гальюна — на ближайший месяц он работой точно обеспечен.

Картина с убийством матроса нарисовалась следующая; он шёл с группой из Финляндии в Россию (скорее всего это был обычный завербованный боевик, иначе бы с ним так легко не расстались), в темноте во время преодоления окна, когда пришлось бежать, он угодил ногой в яму и сломал ее.

Идти дальше он не мог, вернуться назад, в Финляндию, также не мог, поэтому его и оставили лежать в бузиновых зарослях; чтобы не поднимать шума выстрелами, прикончили несколькими ударами ножа и отволокли в сторону.

Может, конечно, случиться так, что за ним кто-нибудь вернётся (именно на это и рассчитывал начальник разведки), но скорее всего вряд ли.

Чекистам всё было понятно, узнать что-либо нового они в общем-то и не рассчитывали, хмурые лица их с сомкнутыми челюстями и твёрдыми сплюснутыми губами были очень красноречивы, прыти начальника разведки они не разделяли…

— Прошу отведать с нами свежей рыбы, — пригласил Костюрин гостей, — сегодня утром поймали.

Хоть и стоял Петроград на великой реке, в которой водилась и стерлядь, и корюшка, и сырть, и ещё кое-какая вкусная рыба, к нынешней поре уже напрочь исчезнувшая, но та же корюшка или, скажем, плотва, были в городе продуктом редким. И дорогим. Гости от угощения отказались, старший чекист даже руками замахал — этих занятых людей в Петрограде ждали неотложные дела. Государственной, естественно, важности. Начальник разведки остался: свежая рыба — это очень здорово, да и засаду надо организовать… И как налажена охрана границы проверить. Он пожал руку чекистам, глянул вопросительно на профессора: а вам-то куда спешить? Тот замялся, покосился пугливо на суровых коллег из чека и неожиданно махнул рукой:

— Если будет уха — останусь.

— Будет уха, — пообещал начальник разведки, — из корюшки.

— Корюшка бывает особо хороша в слабом посоле, — размякая окончательно, произнёс профессор, потом удивлённо приподнял одну бровь: — Неужели корюшку наловили в озере?

— Нет, за корюшкой на реку ездили.

Профессор, сладко жмурясь, потёр ладони:

— Забавно, забавно… — Помахал рукой отъезжающим чекистам: — Честь имею! — И вновь вернулся к корюшке, проявляя себя в этом вопросе большим знатоком. — Я знаю гурманов, которые едят корюшку свежей — сырую… Ножиком её — чик, распластают, чуть присолят толчёной солью и — в рот. Едят корюшку, а она у них во рту дёргается… — Профессор облизнулся, — а они её едят.

Начальник разведки, так же, как и профессор, впадая в весёлое ребячество, оживлённо потёр руки, настроение у него было хорошее, возвышенное, как у настоящего революционера, хотя неведомо, с чего бы это, позвал Костюрина. Тот нарисовался немедленно — рядом находился, на подхвате был, что называется.

— Есть предложение, — сказал начальник разведки Костюрину.

— Какое?

— Давайте удивим профессора и угостим его слабосольной корюшкой.

— Нет ничего проще.

— Это будет подарок красных пограничных командиров петроградской науке.

— Правда, живой корюшки нету…

— Это неважно, — профессор, азартно осклабясь, поднял обе руки, будто сдавался противнику (это всегда было в чести у интеллигенции). — Под засол прекрасно идёт и снулая рыба, — лицо его заиграло оживлённо, — очень даже идёт… если под неё пропустить стопочку чего-нибудь крепкого.

Профессор и по этой части был не дурак.

Ночью в бузиновых зарослях сделали засаду, отрядив на неё трёх человек — Логвиченко, Митьку Орлова и, за главного, Петра Широкова, надёжного зама по боевой части.

— Постарайтесь того, кто придёт, взять живьём, — напутствовал засаду начальник разведки, потягивая из кулака самокрутку и пуская из ноздрей затейливый, в вензелях и кудряшках, дым, — ибо от мёртвого врага мы ничего не узнаем.

И он, и профессор-эксперт, приготовивший из корюшки дивный малосол, которого с хлебом можно было съесть сколько угодно, хоть пуд, решили остаться на заставе до утра.

— Утро вечера мудренее, — справедливо молвил профессор, к месту вспомнив старую пословицу.

На заставе для него нашлась не только пара стопок самогона, но и пузырёк чистейшего медицинского спирта, двойного процеживания, который могут пить даже дамочки. Профессор от умиления чуть не прослезился:

— О-о-о!

Засиделись допоздна, часа полтора с гостями провёл и Костюрин — он то уходил, то приходил, забот у него было полно, охранную службу никто не отменял, а профессор с начальником разведки оттянулись по полной программе… Хотя начальник разведки о своих обязанностях не забывал ни на минуту, морщил сурово лоб, прикидывал про себя, как складываются дела в засаде…