Переехав мост и спустившись на шумную, запруженную транспортом Флэтбуш-авеню, Демпси начал постепенно проникаться симпатией к Марине, понимать положение, в котором она находилась, вынужденная принимать участие в событиях, опасных для жизни, и все время исполненная тревоги за него. Почему его оставили валяться без сознания на месте поединка? Зачем она выкрикнула слова предостережения во время схватки? Демпси хотел услышать ее объяснения. Он не мог оставить без внимания многочисленные факты, свидетельствовавшие о стремлении Марины помочь ему. Он включил радио. Возбужденный голос с ямайским акцентом – вероятно, принадлежавший какому-нибудь парню из восточных районов Нью-Йорка – скороговоркой перечислял даты выступлений, время от времени высказываясь о той или иной рок-группе со снобизмом заядлого любителя реггея. Демпси приглушил звук. Он повернул налево, на Тиллери-стрит, по обыкновению запруженную на перекрестке неистово сигналящими грузовиками и легковыми автомобилями, и с трудом увернулся от громоздкого автофургона, водитель которого, молодой чернокожий парень, высунул голову в окно, непочтительно ткнул пальцем в небеса, словно обвиняя некие космические силы в едва не произошедшем столкновении, и сказал: «Этот перекресток когда-нибудь нас доконает, приятель!» Демпси махнул рукой и поехал дальше. Через три квартала он остановился на красный светофор и откинулся на спинку сиденья, прислушиваясь к ровному гулу, доносящемуся со скоростной Бруклин-Квинс, и раздраженному пыхтению мотора, находящегося в непосредственной близи.

Со всех сторон теплыми волнами на него накатывал душный дрожжевой запах и смешивался с вонью выхлопных газов; а стоящая на углу молодая блондинка с подведенными синей тушью голубыми глазами, с обтянутым узким свитером грудью, завороженно смотрела в конец улицы, словно прозревая там воплощение всех своих желаний, в то время как ее парень так же страстно разглядывал вишневую гитару на витрине ломбарда, а на противоположном углу пожилая чета в ожидании, когда зажжется зеленый свет, медленно кружилась в вальсе; и зачарованный всем этим проявлением чуда, Демпси, всем телом ощущавший легкую вибрацию от работающего на холостом ходу двигателя, вдруг впервые ощутил значение своей победы и понял, что это настоящая победа, с настоящим призом. Что бы там ни случилось с ним впоследствии, он таки сотворил это маленькое чудо, урвал кусочек черного солнца, вдохнул жизнь в город. Если ему придется отвечать за убийство Пинеро… что ж, он готов положиться на искусство своего адвоката. В общем-то, в участке Пинеро недолюбливали, и адвокат вполне мог использовать факты, свидетельствующие о его продажности и о нервном стрессе своего подзащитного. Что ни говори, это смягчающие обстоятельства.

К тому времени, когда Демпси припарковался в Грин-Пойнт, на углу неподалеку от дома Марины, мысли у него путались. Он выпил кофе в ближайшей забегаловке, перекинулся с владельцем заведения парой слов о бейсболе, а потом направился к дому Марины, одному из двух зданий красного кирпича, стоящих впритык друг к другу. Позвонил, но не получил ответа. Куда, собственно говоря, все запропастились? Провозглашают тосты в честь Олукуна в каком-нибудь подпольном ресторанчике? Торжественно отмечают кончину божества? В любом случае рано или поздно она вернется домой. Демпси уселся на каменную ступеньку крыльца, наблюдая за болтающимися на углу улицы пареньками, чьи жесты казались чересчур резкими, а смех разлетался звонкими осколками стекла на фоне приглушенного шума транспорта. Прохожие неспешно шагали по тротуару, наслаждаясь чудесным днем; некоторые несли воскресные газеты под мышкой. Погода стояла почти весенняя; куча мусора у стены прогрелась и источала слабый смрадный запах; тепло разлилось по телу Демпси, проникло до самых костей, и он ощущал спокойствие и сонливость. Было здорово сидеть вот так, забыв обо всех тревогах, просто прислушиваясь к своим ощущениям. Перед мысленным взором у него на мгновение возникла картина страшной смерти Пинеро, но он отогнал воспоминание и улыбнулся двум молодым пуэрто-риканским мамочкам, которые проходили мимо по тротуару, толкая перед собой коляски. Они улыбнулись в ответ и хором певуче сказали «Буэнос диас». Демпси закрыл глаза и услышал автомобильные гудки, музыку и смех, доносящиеся из забегаловки в квартале отсюда, почуял запах баранины, лука и соуса, и подумал, что по отношению к Марине он займет сугубо реалистическую позицию, посмотрит на нее трезвым взглядом, выслушает и, если останется неудовлетворенным, просто уйдет. Но придираться не станет и, если она поведет себя искренне, снова пойдет на сближение с нею… постепенно, осторожно, не торопясь. Демпси уставился на мостовую под крыльцом, на забитые окурками трещины в асфальте, а потом перевел взгляд на мужчину в спортивном костюме и кепке для гольфа, который открывал склад на противоположной стороне улицы, с грохотом поднимая металлическую решетку и проверяя ряды коробок за дверью, и на скинхеда с вытатуированной на шее свастикой и в наушниках, который прошел мимо, подергиваясь и приплясывая на ходу, потряхивая кулаками в такт неслышной музыке, и ухмыльнулся высокомерной на вид тощей рыжей девице в джинсах и короткой куртке, которая выгуливала собаку, похожую на белую лохматую крысу, и, засунув левую руку в карман, ждала, когда ее лучший друг сделает все свои дела, чтобы она могла вернуться домой, почитать «Таймс» и сделать зарядку для укрепления ягодичных мышц, – и она, как ни странно, улыбнулась в ответ скинхеду. Худой смуглый мужчина боком выскользнул из аптеки по соседству со складом, вскинул руку над головой, словно засчитывающий гол судья, а потом прислонился к стене и закурил – и Демпси, вспомнив, как был одет Лара, на мгновение похолодел от ужаса, но потом решил не поддаваться страхам. Неужели он собирается сходить с ума всякий раз при виде парня в рабочих штанах и зеленой куртке? Он подавил волну тревоги, поднявшуюся в душе, и отвел взгляд в сторону, по-прежнему чувствуя смутное беспокойство. Течение времени замедлилось. Со стороны океана наползли облака. Сразу похолодало, прохожие прибавили шагу. Демпси уже начал волноваться. Где, черт возьми, она пропадает? Он взглянул на часы.

Черный жук суетливо выполз у него из-под манжеты и устроился на костяшках пальцев.

Черт!

Содрогнувшись от отвращения, Демпси стряхнул насекомое с руки. Жук упал на нижнюю ступеньку, а потом быстро пополз обратно к нему. Крохотный семиногий сгусток темноты.

Незримые холодные пальцы сжали сердце Демпси, и волна ужаса начала подниматься в душе. Он наклонился, чтобы получше рассмотреть насекомое, остановившееся возле его бедра, похожее на оброненную ониксовую брошку. Демпси пересчитал лапки. Пересчитал дважды.

Семь.

Галлюцинация. Дурной сон. Наркотик. Он лихорадочно перебрал все возможные объяснения, но лишь одно казалось приемлемым; и он подумал, что теперь понимает, почему мир изменился, почему энергия черного солнца смешалась с менее сильной энергией города. Если только этот мир существовал в действительности, если он был хоть в малой степени реален.

Боги растворились друг в друге, ни один не одержал победу; схватка между ним и Пинеро закончилась вничью.

Люди выходили из магазинов, и все поглядывали в сторону крыльца, где сидел Демпси. Мужчина в спортивном костюме, высокомерная рыжеволосая девица, хип-хоповый Гитлер в наушниках, пуэрто-риканские мамочки и смуглый парень в зеленой куртке и рабочих штанах… О да, он стоял там, скрестив на груди руки и кивая головой с довольным видом… Все они подтверждали справедливость этого умозаключения, и Демпси, охваченный бесконечным отчаянием, хотел сказать им, что он не виноват, что он не хотел никого убивать, но не мог открыть рот, пошевелить языком, внезапно обратившимся в кусок сырого мяса, не мог издать ни звука…