— И ты думаешь, что я стану с ней торговаться? — несколько отойдя от обиды на брата, усмехнулся Степан Петрович.

— Думаю, что, пожалуй, нет, — согласился тот. — Тогда торговаться буду я, Степа.

— И это, спрашивается, на каком же основании? — подозрительно спросил тот, отходя от охватившего его было гнева.

Андрей Петрович скептически улыбнулся:

— Ты, Степа, за свалившимися на тебя заботами совсем забыл основы коммерческой деятельности. — Тот оторопело посмотрел на брата, пытаясь понять ход его мысли. — Ведь я снимаю флигель, так сказать, временно, а ты будешь арендовать его на длительный срок. Не видишь разницы?

Степан Петрович облегченно рассмеялся:

— Не успел и двух лет прожить во Франции, а уже проникся коммерческим духом, господин контр-адмирал?

— Прошу не иронизировать, господин капитан первого ранга! — строго заметил тот с бегающими чертиками в глазах. — Еще будете благодарить меня, ваше высокоблагородие, когда заключите договор аренды флигеля по сниженной цене.

Тот лукаво улыбнулся:

— А я как-то и не буду против этого, ваше превосходительство!

— Слава Богу, что не «гражданин контр-адмирал»! — усмехнулся Андрей Петрович. — Надоел ты мне, честное слово, Степа, со своими выкрутасами: не могу, не буду, как можно… Детский лепет какой-то, ей-богу! Разве забыл мудрость наших предков: «Дают — бери, бьют — беги!» Давай-ка лучше выпьем мадеры, братишка. Может быть, у тебя в голове что-нибудь да и прояснится…

— С превеликим удовольствием, Андрюша! Да еще после твоих столь мудрых наставлений…

* * *

— Разрешите, ваше превосходительство, представиться: контр-адмирал Чуркин! — произнес Андрей Петрович, когда они со Степаном Петровичем вошли в кабинет директора Морского корпуса.

— Очень приятно! Вице-адмирал Герасимов, — представился тот, вставая из-за большого письменного стола. — Александр Михайлович, — уточнил он. — А капитан первого ранга Чуркин мне известен, — заметил хозяин кабинета, пожимая руки посетителям.

— Андрей Петрович, — так же уточнил контр-адмирал. — Я старший брат известного вам Степана Петровича, — мягко улыбнулся он.

Из-за стекол пенсне на него понимающе глянули глаза человека, умеющего ценить юмор.

— Недавно приехал в Бизерту из Парижа, чтобы встретиться с братом, от которого, к великому своему удовлетворению, узнал о возрождении здесь Морского корпуса. Посему и решил, пользуясь случаем, посетить с ним ваше учебное заведение, воспитанником которого является мой племянник, кадет Чуркин Павел Степанович.

При упоминании о воспитаннике корпуса взгляд директора потеплел. А затем он уточнил:

— Следовательно, Андрей Петрович, ваш визит в Морской корпус является сугубо частным?

— Именно так, Александр Михайлович. Хотя я и являюсь руководителем морской секции Союза русских офицеров во Франции.

Тот удовлетворенно кивнул головой.

— Чем могу служить? Присаживайтесь, господа.

— Перед тем как встретиться с племянником, я, с вашего разрешения, хотел бы уточнить интересующий меня, вернее, нас, — поправился Андрей Петрович, указав на брата, — вопрос. Степан Петрович рассказал мне, что вами — я имею в виду преподавательский состав корпуса — переработана программа обучения воспитанников для подготовки их к поступлению в высшие учебные заведения европейских стран. Так ли это?

— Правильнее сказать, это моя голубая мечта, — вздохнул директор. — Но все не так просто, господа. Мы, конечно, предпринимаем и в дальнейшем будем предпринимать все зависящие от нас усилия в этом направлении. Так, например, будем приглашать профессуру учебных заведений европейских стран на годовые экзамены наших воспитанников, чтобы те смогли, так сказать, воочию убедиться в уровне их подготовки. Ведь многие из наших воспитанников являются сиротами, и поэтому никто, кроме Морского корпуса, не сможет помочь им достойно устроиться в их дальнейшей жизни, — пояснил он и, поправив пенсне, опустил повлажневшие глаза.

В кабинете повисла тишина.

— И есть ли, Александр Михайлович, какие-либо подвижки в этом направлении? — нарушив ее, заинтересованно спросил Андрей Петрович.

Тот улыбнулся, видя неподдельный интерес контр-адмирала.

— Небольшие, конечно, но есть. Особенно заметны они в отношениях с французскими учебными заведениями, в частности с Сорбонной, а также с университетом и другими высшими учебными заведениями Чехии.

— В связи с этим у нас к вам, Александр Михайлович, есть просьба личного характера.

— Слушаю вас, — директор выжидающе посмотрел на Андрея Петровича.

Тот же, открыто глянув в его глаза, произнес:

— Если вдруг, я подчеркиваю — вдруг, представится возможность направить для продолжения дальнейшего образования выпускников вашего корпуса во Францию, то мы убедительно просим вас включить в их число и Павла Чуркина. При условии, конечно, того, что этот кадет будет удовлетворять соответствующим требованиям по успеваемости, — уточнил он.

— Поближе, так сказать, к дяде? — понимающе, с хитринкой в глазах, улыбнулся вице-адмирал.

— Не только, Александр Михайлович. Дело в том, что наш отец, Петр Михайлович Чуркин, обосновался со своей семьей в Париже, и у моего племянника в этом случае не будет проблем с проживанием там. Кроме того, как сдается мне, — горько усмехнулся он, — и Степан Петрович со временем может со своей семьей тоже оказаться там же.

«Молодцы Чуркины! Дружная семья… — без тени зависти подумал Герасимов. — А как же иначе — старинная флотская династия!». А вслух уважительно заметил:

— Ваш отец — известный человек на флоте! Но не это главное в решении вашей просьбы, господа, — подчеркнул он. — Главное — интересы воспитанника корпуса Павла Чуркина. А он, как мне известно, — способный молодой человек с, соответственно, хорошей успеваемостью по всем дисциплинам. — Братья многозначительно переглянулись. — Поэтому он будет иметь вполне достаточные шансы для успешного поступления в любое европейское высшее учебное заведение, в том числе и в Сорбонну. Исходя из этого, я со спокойной совестью могу заверить вас, господа, что при соответствующих условиях, о которых вы, Андрей Петрович, уже упоминали, выполню вашу просьбу.

— Большое спасибо, Александр Михайлович! — с видимым облегчением поблагодарил тот.

— Не за что, Андрей Петрович. Я, честно говоря, буду очень рад, когда любой из моих воспитанников найдет свое достойное место в столь непредсказуемом будущем.

— Вам, Александр Михайлович, воздастся должное за вашу заботу о нашем подрастающем поколении! — проникновенно сказал контр-адмирал, пожимая руку вице-адмиралу.

— Дай Бог, чтобы и у всех моих воспитанников сложилась достойная судьба…

Директор Морского корпуса снял пенсне и протер его стекла. И было видно, как подрагивали пальцы его руки.