Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настроение было на редкость радостное — все дело в рождественских мелодиях, игравших в ресторане. Я лениво ковыряла ложечкой шоколадный торт и ждала Полину, одним глазом поглядывая в детский уголок, другим — в окно.
Когда на той стороне площади из густой снежной пелены вынырнул серебристый «лексус», у меня екнуло сердце. И, как оказалось, — не зря.
Он затормозил прямо у входа в ресторан. С водительского места вышел Герма, обогнул машиину и открыл дверь Полине, а потом помог выбраться Маруське.
Не то чтобы это странно — удивляться присутствию мужчины, с женой которого договорилась встретиться. Но да, странно.
Как объяснить это проклятому сердцу, несущемуся вскачь?
Они стояли там, за стеклом, не замечая меня буквально в полуметре от них.
Полина деловито поправила шарф Германа, стряхнула снежинки с его волос — домашним, привычным жестом. Он наклонился к Марусе, чмокнул ее в нос, что-то сказал, засмеялся. Полина взяла дочь за руку и повела ко входу в ресторан.
Герман выпрямился — и посмотрел прямо на меня.
Я мгновенно увязла в его темном взгляде как букашка, с размаху попавшая в тягучую каплю смолы. Секунды замедлились, каждая из них растянулась не меньше, чем на минуту. Я перестала дышать — зачем букашке в янтаре кислород?
А он все смотрел — смотрел и только.
— Ты чего на телефон не отвечаешь? — раздался над ухом голос Полины. — Я тебя ищу, ищу…
Я вздрогнула и с удивлением посмотрела на лежащий передо мной телефон, который уже довольно долго вибрировал, раздражая зудом на грани слышимости, а я этого совершенно не замечала.
— Задумалась что-то, — отмахнулась я и снова взглянула в окно.
Серебристый «лексус» мигнул стоп-огнями, выворачивая на площадь.
А я повернулась к Полине и попыталась улыбнуться.
Согласилась на эту встречу я скорее от неожиданности.
Слишком вовремя пришло это приглашение — словно Полина знала о том, что происходит у меня в душе. Откуда бы? Этого не знает даже Герман.
Тогда — почему?
Почему именно сейчас?
Мое любопытство выкручивало мне руки и вынуждало согласиться — его тянуло сюда, словно убийцу на место преступления.
Но Полина вела себя как всегда. Отправив Марусю в детскую комнату, она открыла меню и возбужденно перебирала блюда, советуя заказать то пиццу, то хрустящие баклажаны.
— У них тут совершенно потрясающие десерты и вино! Попробуй!
Она болтала с официанткой, заговорщицким шепотом выясняя, где они добывают настоящую итальянскую буррату, подбивала меня заказать на двоих самую большую пиццу и говорила все громче, пытаясь перекричать воскресный гвалт ресторана.
От вина я отказалась, предпочитая все тот же облепиховый чай, зато пиццу мы разделили с удовольствием.
— Детям вообще не оставим? — спросила я, уже через силу дожевывая очередной кусок.
— Ой, их прям там кормят, — отмахнулась Полина. — Дают какие-то булочки с сыром, чтобы были силы дальше беситься, им хватает. Хотя у тебя мальчишки, они больше едят. Маруся как в школу пошла, совсем перестала есть, зато спит, как сурок.
— Устает, наверное, — предположила я.
Беседы о детях никогда мне особенно не давались — гулять с детьми во дворе и общаться с местными мамочками было для меня наказанием. Когда появилась няня, я с радостью свалила эту обязанность на нее.
Зато Полина увлеченного рассказывала, с какими интересными людьми познакомилась во дворе их элитного жилого комплекса и ближайшем парке.
— Ну, может, у вас там другой контингент, — пожала я плечами и снова замолкла, пока она пересказывала, как они боролись за снос опасной для детей карусели.
Зато когда нам принесли десерт, я оторвалась по полной — рассказала, почему в любом затрапезной итальянской кофейне его готовят в десять раз вкуснее, чем в самом крутом ресторане в Москве и довольно быстро сползла на тему путешествий.
На этот раз Полина молчала и кивала, изредка пытаясь вставить пару реплик по теме.
— Этим летом не сможем, как обычно, в Испанию полететь, — пожаловалась она. — А Маруська уже испанский начала учить.
— Вы же недавно летали отдыхать? — проявила я подозрительную осведомленность.
— Всего на неделю, — отмахнулась Полина. — И на Мальдивах ужасно скучно. Да и перелеты туда тяжелые, Маруська устает.
— Можно в Турцию, — предложила я.
— Фу… — скривилась Полина.
— Зато близко и детей любят.
— Маруська плохо переносит отельную еду, она ест только свежее, а там даже в «пятерках» все быстро заветривается на шведском столе.
— Можно выбрать отель с а-ля карт, — предложила я.
— Там всякие лобстеры и стейки, она это не ест. Иногда я вообще думаю с собой возить ее любимые макароны и проситься на кухню готовить. Такая приведеда!
— Не каждый отель указывает, что в номере есть кухня, — пожаловалась в свою очередь я. — Приходится туда звонить, а английский они знают далеко не всегда…
Мы обе открыли рот, чтобы продолжить говорить каждая о своем, закрыли… и засмеялись.
— Да, я все про Маруську, а ты все про туристов… — покачала головой Полина. — Как иногда интересы расходятся.
— Могу пожаловаться на разбойников, — предложила я.
— Да ну, — отмахнулась она. — Не так уж я и люблю все эти детские темы. Давай лучше про наших посплетничаем?
— Не о ком особенно, — вздохнула я. — Аглая в Аргентине, Митя на Кипре, Арсен в Ереване. Разве что Машка в пятый раз замуж вышла, одна она за всех отдувается.
— За кого? — заинтересовалась Полина.
— Опять за своего начальника. Я бы на месте ее нового мужа больше ее на работу не выпускала, а то где пятый, там и шестой…
Мы рассмеялись опять, вдруг почувствовав былую теплоту.
Словно не прошло много-много лет, нам все еще двадцать с хвостиком и мы круглые сутки торчим в редакционной кафешке, жалея только, что там нельзя курить. Иначе мы бы вообще не вылезали. Там бы и работали, и свидания назначали.
— Кстати, ты помнишь, когда мы в последний раз там заседали, я дала тебе «Дом, в котором» почитать. Ты его возвращать собираешься?
— Ой… — Полина схватилась за голову. — Слушай! Стоит на почетном месте! Но я все время забываю. Может, я тебе денег отдам, а ты новую книгу купишь?
— Нет, денег не надо, — заупрямилась я. — Это раритет, из самого
